1. Глава 1
— Если что, универсам через дорогу за углом. Но только туда и обратно, ясно? — Денис буднично подсунул под телефон деньги. — Никому не звони. Если будут звонить тебе — берёшь трубку и молчишь. Свои люди начнут разговор со слов «Извините за беспокойство», это понятно? В любом другом случае обрывай звонок и всё. Твои ключи, — звякнул двумя ключиками на колечке и положил их на телефонную полку. — Мои ключи, — тряхнул другой парой и сунул её в карман. — Больше ни у кого. Когда уходишь, закрываешь на оба замка, когда приходишь — оба замка плюс засов, понятно? И так, на будущее, никаких гостей и никому ни адреса, ни номера телефона. Ну, чего ты напряглась? Я сейчас дела кое-какие разгребу и подъеду. — В который раз за последние десять минут, с того момента, как мы вошли в квартиру, зажал меня в углу, сжирая, выпивая до дна жадным поцелуем. — Мила-а-аха… Ну вот что ты со мной творишь, а?
И вот теперь я ходила по квартире, как по музею…
Двушка на четвёртом этаже девятиэтажной новостройки в самом центре города. Шикарный, до безумия необычный ремонт. Начать хотя бы с того, что стены однотонные! Например, в спальной — молочно-сиреневые. А ещё многоярусные шторы с кистями из стеклянных бусин. Потолок — вообще что-то невообразимое! Нарушая все мои представления о потолках, он вдруг расслаивался на два уровня, нижний из которых изгибался волной, похожей на крышку рояля, и плавно переходил на стену в изголовье огромной двуспальной кровати, образуя что-то вроде ниши или полочек, на которых стояли всякие безделушки: статуэтки, вазочки, свечи. Напротив, в изножье, огромная картина с морским пейзажем, сбоку от кровати зеркало во всю стену. Каково же было моё удивление, когда оказалось, что это зеркало — огромный шкаф встроенный прямо в стену! Вместо люстры странные, похожие на мутные рыбьи глаза светильники, рассыпанные по потолку, словно звёзды по небу.
В ванной комнате — просто шок! — не оказалось ванны... Вместо неё в углу стояла непонятная будка из матового стекла. Заглянула внутрь — оказалось, это душ такой! Типа как у Барбашиных в общаге, только в сотни раз круче. Стиральная машина, как их там, автомат — кнопка на кнопке, лучше её вообще не трогать, а то мало ли… Зеркало над раковиной с лампочками по краям!
Кухня — как в выставочном павильоне, страшно прикасаться: белая, с золочёными вензелями на уголках дверок и золотыми же ручками на шкафчиках. Плита на четыре конфорки, над ней какая-то бандура с толстой трубой уходящей в стену. Холодильник — не хуже, чем в берлоге Медведя, такой же огромный, только ещё и перламутровый. Но почему-то пустой. А самое интересное, что кухня была как бы объединена с залом!
В зале — угловой кожаный диван бронзового цвета, перед ним низенький столик со стеклянной столешницей, точно такой, как в холле на базе Дениса. На полу ковровое покрытие с витиеватым орнаментом деликатного коричнево-серого оттенка. Напротив дивана большущая тумбочка, а на ней большущий же телевизор. Потолок такой же двухуровневый, как в спальной, только волна другой формы. Охренеть. Вот это я понимаю, интерьерчик!
Зазвонил телефон. Я, согласно директиве, подняла трубку, молча прижала её к уху.
— Это я. Ты как, освоилась? — спросил Денис.
Я замешкалась на мгновенье… и положила трубку. В моей инструкции не было пункта исключений! Он тут же перезвонил.
— Я дико извиняюсь за беспокойство, конечно, но я вообще-то из автомата! — смеялся, понимая нелепость ситуации. — У меня мелочи столько нет, чтобы…
Я положила трубку. Это вам, Денис Игоревич, зеркальные меры. Или вспоминайте правильный пароль или возвращайтесь, говорите лично!
А потом целых десять минут стояла возле телефона и даже успела испугаться, что перегнула… Но он всё-таки позвонил снова.
— Извините за беспокойство, — в голосе сквозил сарказм, — а Людмилу Николаевну я могу услышать?
— Да, я слушаю.
— Я тебя сегодня выпорю, поняла? Все ларьки оббежал в поисках размена!
— А просто монетку у кого-нибудь стрельнуть не пробовал?
— А что, можно было? — Усмехнулся. — Так, ладно, хорош трепаться! Тебя возле комиссионки Боярская ждёт. Собирайся быстренько и дуй к ней.
— В смысле… зачем?
— По магазинам прошвырнётесь. У тебя же, если заметила, ни мыльно-рыльного, ни продуктов. Разрешаю шмоток прикупить, тапочки, там, домашние, что ещё... Не знаю. Тебе виднее, что надо.
— А почему Боярская?
— А почему нет?
Я промолчала, и Денис продолжил:
— Мне надо чтобы вы с ней подружились. Или хотя бы сблизились до уровня, там, шампусика попить, посплетничать… Ну девчачьи ваши дела, понимаешь?
— А если по-русски, то я должна буду стучать на неё, правильно?
— Милах, давай, я тебе потом всё объясню? А сейчас просто делай, что говорю — прошвырнись с ней по магазинам. Ну? Это же не сложно?
— А деньги? Снова она будет водить меня за ручку, как бедную родственницу? Не очень-то, знаешь ли…
— Так, я что-то не понял, тебе что, для того, чтобы купить шампунь, мыло и какую-нибудь шмотку, мало того, что я оставил?
— Не знаю… — я ведь действительно не смотрела сколько там. Вытащила плотненькую хрусткую стопочку пятидесятитысячных и охренела… Нервно вздохнула. — Ну… пожалуй, хватит…
— Тогда давай, время поджимает.
— Стой! А где эта комиссионка?
— Ну, Милах, ну-у-у… — в голосе его сквознуло раздражение. — Включи мозги, а? Язык до Киева доведёт! Всё, давай, я просто горю уже, времени — в обрез!
— Подожди! А когда ты приедешь?
— Позже. Всё, давай! Привет тебе от Медведя. — И отключился.
Но буквально через пару минут телефон затрезвонил снова.
— И это, про больничку и тем более, про то, что участвовала в заварушке помалкивай, угу? И, само собой, до дома она тебя не подвозит. Ну давай, Милаха, скучаю — просто атас! Как освобожусь, сразу к тебе.
Я положила трубку, растерянно глянула на деньги в руке: навскидку — миллиона полтора, точно. Даже страшно как-то. А ещё — кто бы мог подумать, что предложение прошвырнуться по магазинам, да ещё и с полным карманом бабла, может вызвать у меня такое отторжение?
Боярская тоже не была в восторге. Отмалчивалась, задумчиво стреляя взглядом по зеркалам, а на остановках перед светофором разглядывала свой перстень. Сколько, она говорила, ей? Тридцать три? Зашибись подружка, блин.
Ехали в ЦУМ. В принципе, здесь, в центре, всё на одном пятачке и можно было бы и пешком пройтись, а так — дольше кружились, пытаясь припарковаться поближе ко входу. Да ещё и в тягостном молчании.
Но когда пошли по отделам, то слово за слово — и завязалась болтовня о всякой ерунде. Боярской нравилось блистать осведомлённостью, поучать меня и вообще, демонстрировать своё превосходство. Я бесилась до нервного тика, но подыгрывала. А потом оказалось, вдруг, что если бы не она, то вместо шёлкового халата и домашних шлёпанцев на небольшом каблучке и с забавными меховыми помпонами на носиках, я накупила бы всякой херни, типа вьетнамских одноразовых тапок и пёстрого халата из сопливого бархата с застёжкой на измятую волнами молнию. Ольга, конечно, упивалась своей крутостью: закатывала глаза, презрительно морщила нос и почти любой мой выбор коротко оценивала как «отстой» но, положа руку на сердце — у неё было чему поучиться. Я смотрела на неё украдкой и невольно перенимала манеру держаться с продавцами, так это, слегка свысока, но в то же время вежливо. Почему-то в этом виделась какая-то гармония, становилось очевидно, что это продавцы для покупателя, а не наоборот.
