Отцовство – феномен, на удивление обделённый вниманием науки. Да, в последние годы стали чаще изучать психологию отцовства, роль отца в жизни ребёнка и т.д., но странным оказывается факт молчания об отце в антропологии – науке, которая, по выражению Бронислава Малиновского, изучает, "как мужчины обнимают женщин" (Мур, 2001, с. 582). А с чего начинается отец, как не с "обнимания женщины"? Но нет, антропологи редко направляют свой исследовательский интерес именно на роль отца в той или иной культуре. Обычно изучается роль мужчины как такового, мужчины самого по себе, но не именно в его отцовской функции. Поэтому не удивительно, что без ответа остаётся главный вопрос (и при этом самый интригующий): когда и как люди открыли отцовство?
Некоторые антропологи строят гипотезы происхождения человека, уверенно исходя из того, что людям ещё в глубокой древности было известно отцовство, почему мужчины и пытались монополизировать конкретную женщину, чтобы она не родила ни от кого другого (якобы так и возник моногамный брак). Но нюанс в том, что обезьянам отцовство вообще неизвестно, потому что у них царят неупорядоченные сексуальные отношения (промискуитет) – каждая самка спаривается со множеством самцов, и происходит это регулярно (у некоторых самок доходит до 50 спариваний за день). В таких условиях невозможно не только открыть отцовство конкретного самца, но и отцовство вообще, как феномен. Учёные первой половины XX века были уверены, что все обезьяны, точь-в-точь как люди, образуют пары и вместе растят своё потомство, но основательное изучение обезьян началось лишь в 1960-е, и очень скоро позволило понять, что у обезьян не только нет никакой моногамии (даже у гиббонов), но им и неизвестен феномен отцовства. И человек в этом плане выглядит уникальной обезьяной, знающей, что секс ведёт к зачатию.
В итоге вопрос должен звучать именно так: когда и как было открыто отцовство? Именно открыто, потому что представления о связи между сексом и зачатием не являются такими очевидными, как можно по наивности думать. В нашей культуре мы знаем о том, что к беременности женщины причастен мужчина, потому что в определённом возрасте нам об этом просто кто-то рассказывает. Так банально. До этого же мы верим в байки об аисте или капусте.
Так ли очевидна связь между зачатием и сексом?
Дело в том, что искусно поставленные эксперименты показывают, что люди с трудом выявляют причинно-следственную связь между явлениями, если их разделяет всего 10 секунд (нажатие кнопки, а звуковой сигнал раздаётся с большим запозданием). Что же говорить о сексе и последующей беременности, когда первые её признаки проявляются вовсе через 3-4 месяца? Как при этом древний человек мог установить связь между сексом и зачатием? И при этом, не забывайте, это был человек, веривший, что удар в священный бубен вызывает дождь, – в общем, у него были крайне своеобразные представления о причинных связях.
Представьте древних мужчину и женщину. Допустим, они занимаются сексом раз в неделю (хотя наверняка было чаще). Допустим, зачатие случается с первого же раза (что в реальности маловероятно). В последующие недели они продолжают заниматься сексом. И лишь примерно через 3-4 месяца становится заметным первое увеличение живота. То есть до этого мужчина и женщина успели заняться сексом примерно 12-16 раз. Но живот стал расти только сейчас. Придёт ли им в голову мысль, что к округлению живота привёл секс?
А теперь представьте, что зачатие случилось не с первого же раза, а, как в реальности, существенно позже. Скажем, только на десятый раз. В итоге от первого секса до круглого живота пройдёт вовсе 22-26 сексуальных актов. А если представить, что секс случался не раз в неделю, а, к примеру, дважды или трижды, тогда число актов до заметной беременности вовсе возрастает до 40-60.
Представьте, раз в неделю вы приходите в какое-нибудь учреждение и сдаёте, скажем отчётность. И вот в 16-е ваше посещение там рушится стена. Подумаете ли вы, что именно сдача отчётности стала причиной разрушения стены?
Кто-то может с лёгкостью предположить, будто открыть феномен отцовства в древности было несложно, так как дети похожи на своих родителей. Но достаточно посмотреть на групповой снимок каких-нибудь бушменов или папуасов, чтобы понять всю сложность определения, кому какой ребёнок может принадлежать. Это в современной западной цивилизации мужчины бывают брюнетами, шатенами, блондинами и рыжими, к тому же имеющими довольно разнообразные черты лица, а в маленьких же обществах охотников-собирателей генетическое разнообразие не было столь богатым, и потому там все мужчины в целом темнокожие, широконосые, полногубые, черноволосые и курчавые.
Усложняет картину то, что у многих охотников-собирателей молодёжь начинает жить сексуальной жизнью в довольно раннем возрасте – часто даже в таком, когда девичий организм ещё не достиг половозрелости, даже ещё до наступления первых месячных (менархе). В таких условиях зачатие просто невозможно. Среди жителей Соломоновых островов принята добрачная сексуальная свобода – девушки без проблем занимаются сексом с любым понравившимся юношей. Но при этом, что интересно, "почти все замужние женщины уже через год становятся матерями, а потом ежегодно или через каждые два года рожают детей, хотя до брака вступали в любовные связи и никогда не беременели" (Гижицкий, 1974). Такая же картина и у африканских пигмеев бамбути, которые верят, что дети начинают рождаться только в браке. Разгадка в том, что для вступления в брак требуется достижение определённого возраста.
Сейчас учёным хорошо известно, что возраст достижения половозрелости существенно снижается в условиях городской цивилизации и сильно замедлен при традиционном укладе (даже в русской деревне XIX века девушки становились фертильными примерно на два года позже горожанок – это могло быть обусловлено разницей в питании, физической активности или в других средовых факторах, определяющих уровень стресса). Если в современном городе первые месячные наступают примерно в 12 лет, то ещё сто лет назад у девочек сибирских деревень это случалось лишь в 16 лет, а в нередких случаях даже в 22 года (Зверев, 1993). Одна из причин раннего полового созревания – недостаток физической активности (Хрисанфова, 2005, с. 144), что и характерно для городских условий, тогда как при традиционном образе жизни (земледельческого или же охотничье-собирательского) уровень физической активности вынужденно оказывается гораздо выше, что также ведёт к тому, что половозрелости девочки достигают лишь к 20 годам (Райан, Жета, с. 222). И вот теперь представим, что как в сибирских деревнях, так и в разных культурах охотников-собирателей молодёжь начинала жить сексуальной жизнью существенно раньше достижения половозрелости. Это могло длиться годы, а зачатия всё не происходило. В этом плане неудивительно, когда в конце XIX века с меланезийским племенем тробрианцев начали работать христианские миссионеры и попытались объяснить им связь между сексом и зачатием, те отказывались верить – ведь секс молодёжь практикует с раннего возраста, а женщины начинают рожать гораздо позже.
