Иногда бывает так, что случайная встреча меняет жизнь человека, так, что хочется спросить: «А что, такое и вправду возможно?!»
…Я никогда не думала, что начну писать, тем более публиковать свои работы.
Во-первых, мне всегда было страшно высовываться «а вдруг попадет», «вдруг осудят».
Во-вторых, что интересного может написать обычная «школьница – студентка – служащая»?
Но в 2014 году в моей жизни появился ОН.
Я не буду писать его имя, ибо оно не так уж и важно.
Важно другое – то, что этот человек умудрился затронуть мою душу – вызвав в ней кучу эмоций – начиная от безумной влюбленности и заканчивая ненавистью и равнодушием.
Он то сводил меня с ума своими исчезновениями, то дарил удивительное чувство защищенности и уверенности в завтрашнем дне.
И в какой-то момент я поняла, что если не выплесну все чувства и эмоции наружу, то просто сойду с ума, точнее «наделаю глупостей на ровном месте» – именно так «родилась» моя первая зарисовка.
И эта зарисовка, записанная ночью, на коленке, буквально за 5 минут, будто прорвала внутри меня какую-то плотину, заставляя выговариваться чистому листу бумаги, открывая ему свою душу.
Постепенно накопилось достаточное количество работ, и пришла мысль «А если рискнуть и показать их знакомым?»
Реакция оказалась неожиданной – «У тебя душевно выходит, пиши ещё!»
Иногда я задумываюсь о том, что если бы не та случайная встреча в далеком 2014 году, я бы никогда не осмелилась начать творить.
И я хочу от души произнести: «Благодарю тебя, My Darkest.»
«Серая мышка» больше не будет прятаться.
Никогда. Ни за что.
Ибо как говорили древние римляне:
«Audentes fortuna juvat»1
Да, иногда, ей будет страшно, да иногда ей будет сложно, но только так она сможет достичь того, чего хочет.
Только так она оставит свой след в этой жизни, донесет до других людей то, о чем думает, о чем мечтает и во что верит.
«Маленькая серая мышка», наконец-то, выбралась из своей маленькой темной норки и сбросила свою серую шкурку. теперь перед ней лежит весь Мир, с его безграничными возможностями.
И она смело смотрит Миру прямо в глаза, зная, что древние римляне никогда не ошибались.
Часть 1. Рассказы о войне
Холодные, сырые, залитые осенними дождям окопы, крики и стоны раненых, которым она бессильна помочь…
Разве так она, Катя, представляла свое девятнадцатилетние?!
Нет, она представляла его совсем иначе – на танцплощадке, с милыми подругами и своим любимым Пашкой, а после танцев они гуляли бы по Москве и встречали рассвет, читая стихи Лермонтова и Пушкина.
Но реальность оказалась другой, война изменила все, отобрала у них право на беззаботную юность и танцы.
Павел погиб под Гомелем еще в самом начале войны, одна из ее подруг пропала без вести при эвакуации, а вторая – Таточка – потеряла зрение.
И вдруг Катя подошла к краю окопа, выпрямилась, сорвала с русых, коротко остриженных волос пилотку и запела звонко, яростно, будто назло войне и всем ее ужасам:
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег на крутой.
Выходила, песню заводила
Про степного сизого орла.
Про того, которого любила,
Про того, чьи письма берегла…2
Она пела всем смертям назло.
И ее песню начали подхватывать другие…
Неожиданная, автоматная очередь резко прозвучала в наполненном песней воздухе – Катя резко отшатнулась назад, и начала падать на спину, на ее гимнастерки начинало расплываться кровавое пятно.
Ее девятнадцатый день рождение оказался последни
А песня, запетая Катей, продолжала литься над окопом, ознаменовывая вечное торжество Жизни, Любви и Веры.
Над грозою торжествует радуга, а над смертью торжествует жизнь.3
Летнее солнце медленно уходило за горизонт, расплываясь по небу алым заревом. И в этом зареве у корней старой березы виднелась девичья фигура.
Одетая в застиранную солдатскую форму, чуть наклонив голову, перевязанную бинтом, девушка вслушивалась в окружающий ее Мир.
В неторопливый шепот луговой травы, тихий плеск волн небольшой речки, негромкое жужжание комаров, чириканье птиц и множество других звуков, наслаждаясь этими мгновениями…
…Только попав в горнило войны, в ад, состоящий из рокота танков и взрывов гранат, она сумела понять, как бесценны такие мгновения…
Они будто уносили ее в мирное, довоенное время. Туда, где еще живы мама и бабушка, в доме вкусно пахнет свежим хлебом, где за окном лают соседские собаки, а она, забравшись с ногами на кровать читает «Вечера на хуторе близ Диканьки»…
Солнце окончательно село и девушка нехотя поднялась с земли и медленно направилась к землянке – завтра будет очередной бой, надо выспаться…
Кирилл сделал еще один шаг и с ужасом ощутил, что только что наступил на противопехотную мину и, по сути, его жизнь кончилась в девятнадцать лет, ибо стоит ему сделать еще один шаг и его тело разлетится на несколько метров вокруг.
Он замер, чувствуя, как по вискам и лбу стекают крупные капли пота, и подумал о том, как многое он, оказывается, не успел сделать – все считал, что еще успеет…
«…Успеет сходить с младшим, восьмилетним братом на рыбалку и научит Славку плести корзины-ловушки из молодых ивовых веток. Эх, сколько раз мать просила его уделить время брату, но Кирилл лишь отмахивался «потом».
Успеет пригласить на свидание и легко поцелует в щеку соседскую девчушку Зойку, с россыпью веснушек на щеках, которая уже не раз краснела, встречаясь с ним глазами на деревенской улице.
Успеет подновить и подлатать забор вдоль дальнего края огорода, который перед его уходом на фронт чуть не снесла соседская корова Майка, пытаясь добраться до подсолнухов растущих на их огороде.
Успеет научить соседского мальчишку Витьку приемам самбо, что бы тот мог постоять за себя и свою маленькую сестру в уличных драках…»
Успеет….
«Нет, не успею, – с горечью подумал Кирилл – сейчас вот шаг и меня не станет и я очень много уже никогда не почувствую, не узнаю и не сделаю.
Но и стоять как столб в чистом поле – не вариант, жаль только мамка совсем без поддержки останется, Славка-то еще совсем мелкий…»
Паренек слегка сдвинул вперед затекшую ногу, сердце бешенно стучало, отсчитывая последние мгновения его жизни, но …мина не сработала.
Рядовой гвардии Кирилл Мерзликин вернулся домой в июне 1945 года, с седой прядью в темно русызх волосах.
Он никогда не говорил «Успею», делая все здесь и сейчас, с поправкой только на время суток или погоду.
Кирилл слишком хорошо знал, что «успею потом» может и не быть.
