Тамара Катаева - Отмена рабства. Анти-Ахматова-2

Отмена рабства. Анти-Ахматова-2
Название: Отмена рабства. Анти-Ахматова-2
Автор:
Жанр: Биографии и мемуары
Серия: Историческая личность
ISBN: Нет данных
Год: 2011
Другие книги серии "Историческая личность"
О чем книга "Отмена рабства. Анти-Ахматова-2"

Тамара Катаева – автор четырех книг. В первую очередь, конечно, нашумевшей «Анти-Ахматовой» – самой дерзкой литературной провокации десятилетия. Потом появился «Другой Пастернак» – написанное в другом ключе, но столь же страстное, психологически изощренное исследование семейной жизни великого поэта. Потом – совершенно неожиданный этюд «Пушкин. Ревность». И вот перед вами новая книга. Само название, по замыслу автора, отражает главный пафос диалогии – противодействие привязанности апологетов Ахматовой к добровольному рабству.

Бесплатно читать онлайн Отмена рабства. Анти-Ахматова-2


Вступление

Немного о второй книге.


О задаче:

…она [Анна Ахматова] – один из последних монументальных памятников эпохи советского ампира, последних авторитетных голосов, взывающих о постмодерной де– и ремифологизации.

А.К. Жолковский. В минус первом и минус втором зеркале. Стр. 268

О методе:

…не всегда нужны новые архивные находки, а бывает достаточно посмотреть критическим непредубежденным взглядом на традиционные комментарии.

А. Ахматова. Т. 6. Стр. 288

О предмете:

Вен<едикт> Ерофеев был антисемит. Об этом сказали Лотману, который им восхищался. Лотман ответил: «Интимной жизнью писателей я не интересуюсь».

М. Гаспаров. Записи и выписки. Стр. 136

Вот и я не интересуюсь: ни характером Анны Ахматовой, ни ее личной жизнью, ни ее недостатками и маниями, ни невеликостью таланта – ничем. Я просто не заметила бы ничего этого, Анна Ахматова вне круга моих интересов – если б ее трюк с манипулированием общественным сознанием не удался.


О главном:

О том, что не лучше ли оставить поэту (Анна Ахматова произносила пуэту, произнесем мысленно и мы так) поэтово, – о поэзии Ахматовой.


О ранней любовной:

«Лирический круг Ахматовой <…> очень мал. Он охватывает самое поэтессу, неизвестного, в котелке или со шпорами, и непременно Бога – без особых примет. Это очень удобное и портативное третье лицо, вполне комнатного воспитания, друг дома, выполняющий время от времени обязанности врача по женским недомоганиям.

Л. Троцкий. Внеоктябрьская литература (1922 год). Материалы П.Н. Лукницкого. Стр. 191

О той, перед которой все должны склонять головы:

А что, если ахматовский «Реквием» – такие же слабые стихи, как «Слава миру»?

М. Гаспаров. Записи и выписки. Стр. 42

О великой, о том, что не хлыстик и перчатки, – о поздней Ахматовой:

Все прекрасно, а вообще – «ти-ти-ти», а что – неизвестно.

О.В. Ивинская. Годы с Борисом Пастернаком. В плену времени. Стр 173–174

Ее вовсе не нужно сбрасывать с корабля современности или тем более с корабля прошедшего. Просто можно назвать все как есть, своими словами – и после этого относиться к ней кто как хочет.

«Управлял» гимназиею Вишневский <…> со времени получения им чина «действительный статский советник» никто не смел называть его иначе чем «ваше превосходительство» и в третьем лице, заочно, «генерал». Но он был, конечно, статский. Он действительно «управлял» гимназиею, т. е. по русскому нехитрому обыкновению он «кричал» в ней и на нее и вообще делал так, что все «боялись» в ней, и боялись именно его. <…> Боялись долго; боялись все, пока некоторые (сперва учителя и наш милый образованный инспектор Ауновский) не стали чуть-чуть, незаметно, про себя, улыбаться. Так чуть-чуть, неуловимо, субъективно. <…> От учительского персонала она передалась в старшие ряды учеников и стала по ярусам спускаться ниже и ко 2-му году моего пребывания здесь захватила даже нас, третьеклассников (т. е. человек пять в третьем классе). Улыбка разнообразилась по темпераментам и склонностям ума, переходя в сарказм, хохот или угрюмое, желчное отрицание. Всего было, всякие были. В. Розанов. Русский Нил. Стр. 363

Смеялись над директорами гимназий. Посмеются и над Анной Андреевной Ахматовой.

Люди

Не рассуждать!

Начиналось не нами и не вчера.

Алексей Толстой <…> вместе с Волошиным примется за пьесу, где будут выведены Ахматова и Гумилев. <…> Поэтесса Елена Грацианова сознательно создает себе репутацию «фантастической женщины» и femme fatale, оставаясь при этом холодной, как лед. Антиэротичная Елена соблазняет людей, чтобы воспользоваться ими для литературного или социального успеха. Ее мечта – слава, пусть дурная, лишь бы стать над другими, хоть на час. Интересно, что она диктует влюбленному в нее критику слова похвальной статьи. Эта страсть к тотальному контролю своего литературного и публичного имиджа также вполне вписывается в гипотезу о портретности или, вернее, памфлетности пьесы Толстого.

А.Н. Варламов. Алексей Толстой. ЖЗЛ. Стр. 90

Мы начнем с Исайи Берлина – он был самым главным из людей в ее жизни, самым «ахматовским» – выдуманным, использованным, лишенным права на собственную жизнь.

…цикл стихотворений Анны Ахматовой о Дидоне и Энее. Она написала их после расставания с любимым. Себя она представила Дидоной, а того человека – этаким Энеем. Между прочим, тот человек еще жив.

И. Бродский. Интервью Анн-Мари Брумм. Стр. 20

Были вместе. Расстались. После расставания – с любимым – стихи. Что же было, когда пара была ВМЕСТЕ?

Естественно, отнюдь не из скромности, не из желания быть сдержанной в рассказах о своей личной жизни, она ничего не рассказывала юному Бродскому о том, что БЫЛО у нее с г-ном Берлиным. Отработанная многозначительность пауз и умолчаний выразительней любых самых цветистых повествований – у нее не было выбора, любой другой прием разоблачил бы ее – достигла своей цели. Бродский тоже настойчив в продвижении мысли, что история имела реальную основу. «Человек этот жив». Он видел его, живого – он, видевший живую Анну Андреевну Ахматову, садившийся с нею рядом, слышавший запах ее дыхания, чувствовавший шевеление ее тела, видевший блеск натянутой на распухающей руке кожи. Руке, поднимающей бокал, держащей перо. Оказывается, ей хотелось, чтобы кто-то жал ей эту руку со страстью. И в доказательство того, что это возможно, она называла имя еще живого человека.

Иностранная журналистка могла понять только это.

Объяснить то, что знал Бродский – и сейчас это скрывал, – было невозможно: там, в оставленном Советском Союзе, главным и единственно важным было только то, что реальным и слитым воедино с Анной Андреевной был именно ИНОСТРАНЕЦ, профессор, полностью устроенный человек, западный человек, свободный – пусть в реальной своей жизни хоть сколько угодно несвободный, но советские были эгоистичны до жестокости и ничего такого знать не хотели, англичанин.

Бродский вступил с нею в заговор.


Ну, ты попал!


Апологеты настаивают, что жизнетворчество – это и хорошо, и нужно, и повсеместно распространено, и Бродский пишет poet is a hero of his myth, будто поэту больше нечем заняться, будто без перекачки сил на формирование какой-то определенной, весьма красивой, рассчитанной и, соответственно, упрощенной и прямолинейной биографии потеряет что-то и поэт весь, целиком – хотя дело обстоит как раз наоборот, и, как это очень наглядно произошло в случае Ахматовой, природных ресурсов может не хватить, все уйдет на техническое обслуживание трубопровода. Вместо того чтобы реально согреть что-то своим небольшим, но – какой есть – теплым и светлым огоньком.

Женские штучки: не скрою от вас, должна сознаться. Женщина для Ахматовой – это тайна. «Вы сказали ему?» (кто у вас был первым). – Она (тихо-тихо): «Сказала».


С этой книгой читают
Тамара Катаева – таинственный автор двух самых нашумевших и полемических биографий последнего десятилетия – «АНТИАХМАТОВА» и «ДРУГОЙ ПАСТЕРНАК». Виртуозно объединив цитаты из литературоведческих и мемуарных источников с нестандартным их анализом, она стала зачинательницей нового жанра в публицистике – романа-монтажа – и вызвала к жизни ряд подражателей. «Пушкин: Ревность» – это новый жанровый эксперимент Катаевой. Никто еще не писал о Пушкине так
Тексты сюжетов программы «Афиша» о культуре в г. Барнауле. Программа выходила в эфир с 1993 по 2016 г. Десятый том, год 2014-й. Имена и события в культурном пространстве г. Барнаула.
Все начинания трудны! Путь сюда не всегда был для меня легким. Но я бы не хотел ничего менять ни за какие деньги в мире. Мой опыт сделал меня тем, кем я являюсь сегодня, и я учился на своих ошибках. Сегодня мои клиенты могут извлечь из этого пользу.
Крошечный мидквел к «Поезду до Дублина» для тех читателей, кто проникся историей Мёрфи Уолш. Письмо повествует о трудном периоде жизни героини; она пытается смириться с утратой целой части себя и вместе с тем переживает ощущения, схожие с синдромом Котара.Действие происходит между событиями 2 части и эпилогом.Внимание! Содержит спойлеры к основному сюжету!
Вышла в свет «Большая автобиография» Александра Невзорова. Книга состоит из пяти частей, ранее публиковавшихся по отдельности. Сейчас появилась возможность соединить разрозненные части биографии автора и собрать их в единый большой пазл. Приятного чтения!
Конспект лекций по дисциплине «Международные стандарты учёта и финансовой отчётности» охватывает весь круг вопросов по изучаемой дисциплине, составлен в соответствии с требованиями ГОС ВПО второго поколения (080109 «Бухгалтерский учёт, анализ и аудит») и включён в список обязательных дисциплин по специализации «Экономика».Пособие предназначено для студентов, обучающихся по специальности 080109 «Бухгалтерский учёт, анализ и аудит», а также других
В сборник включены лучшие курсовые работы по основным темам арбитражного процессуального права, которые рекомендуются студентам юридических вузов для написания и защиты.Книга способствует усвоению наиболее сложных вопросов данной учебной дисциплины.Адресуется студентам высших и средних юридических заведений, обучающихся по специальности «Юриспруденция».
Новая книга Герша Тайчера продолжает личную историю поколения 70-х годов прошлого века. Главный герой книги Семен Глейзер предстает как олицетворение нестандартного студента советской эпохи. Мы вместе с ним переживаем несколько этапов его становления и эволюции, наблюдаем за непростыми жизненными решениями. Книга написана с изысканным чувством юмора, правдивой и понятным языком и бесспорно будет интересна читателю.
Есть ли среди нас ангелы? Есть ли среди нас пришельцы? Есть ли среди нас Есенины? А есть ли среди нас простые русские женщины, несущие радость и мир окружающим? В новой книге писателя Кобозева найдётся и то, и другое.