«А я во внеслужебное время замечаний в свой адрес ни от кого не принимаю!» – ответил молодой лейтенант-двухгодичник командиру своей части.
Этим наглым лейтенантом был я.
Прошло всего два месяца с начала моей службы и я уже успел познакомиться с офицерами своей «группы» – так называлось подразделение, в котором мне предстояло служить. Структура подразделений в технической ракетной базе (ТРБ), входящей в дивизию ракетных войск стратегического назначения, отличалась от общевойсковой, что было вызвано характером службы в ней, более инженерным, чем военным.
Однажды, субботним вечером, с одним из кадровых лейтенантов я шел с батоном сырокопченой колбасы в руке. Одеты мы были в гражданскую одежду и шли в его квартиру, потому что у него была хорошая музыка. Батон колбасы купили на случай, если вдруг захочется выпить. Вероятность этого была велика, так как ни у меня, ни у лейтенанта в это время жен не было, они жили в других городах (его – в городе Россошь, а моя в Москве), и приготовить закуску было некому.
Подойдя к главному перекрестку поселка у дивизионной проходной мы увидели на другой стороне улицы нашего командира ТРБ, полковника Молчанова, со своим замполитом, подполковником Маркиным. На меня наличие командиров на перекрестке не произвело никакого впечатления, но мой спутник вдруг резко пошел по диагонали влево. Я же продолжал идти прямо на них.
Увидев это, лейтенант обходить командиров передумал и описав дугу присоединился ко мне. Видимо, именно его маневр и привлек внимание старших офицеров.
В ответ на приветствие командир решил проявить к нам интерес.
– Куда вы направляетесь? – строго спросил он.
Уже сам вопрос возмутил меня. «Какого черта я должен перед кем-то отчитываться в свое свободное время!» – подумал я, но промолчал.
Мой спутник стал сбивчиво объяснять, что мы идем к нему домой, чтобы послушать музыку.
– А колбасу взяли, чтобы водку пить? – сообразил полковник.
– Нет, мы будем пить чай, – зачем-то соврал лейтенант, – с бутербродами.
У меня в груди начинало закипать. «Зачем он все объясняет, а не попрощается и не пошлет командиров мысленно „куда подальше“»? – подумал я, но продолжал молчать. В конце концов, моя служба только началась и, возможно, я чего-то не понимаю.
– А где ваши жены? – не унимался полковник.
– Вы знаете, я как раз хотел прийти к Вам с рапортом за отпуском, чтобы перевезти жену, – торопливо стал объяснять лейтенант.
«Черт его знает, – думал я, – может у них в армии такой порядок – лебезить перед командирами, и командирам это нравится».
Но за своего временного приятеля в тот момент было неловко.
Однако интерес к нему у полковника был удовлетворен и он переключил свое внимание на меня.
– А Ваша жена где? – спросил командир, наверняка ожидая такого же «правильного» и почтительного ответа.
– В Москве! – резко ответил я, не проявив должного почитания.
– А что она там делает? – потребовал пояснений полковник.
«Ну это уже на грани хамства», – подумал я и ответил не менее резко и сухо.
– Исполняет свои функциональные обязанности!
Замполит глубоко и резко вздохнул.
– Что Вы себе позволяете, лейтенант?
Я не ответил.
– Должен сделать Вам замечание, – начал командир довольно вежливым и располагающим тоном.
Это было уже слишком. Мое терпение лопнуло и я произнес фразу, с которой и начал свой рассказ.
– А я во внеслужебное время замечаний в свой адрес ни от кого не принимаю!
Замполит задохнулся от негодования, но переводить на себя инициативу не решился. Ответ был, конечно, дерзким, но мог выглядеть и хамским, и я продолжил, решив слегка сгладить ситуацию.
– Я в состоянии сам оценить все свои поступки и сделать выводы, поэтому мне не требуются чьи-либо оценки.
И не давая возможности отреагировать на мои слова, добавил:
– Если вы не будете возражать, я продолжу свою прогулку. Всего вам доброго.
И отвернувшись, не спеша пошел дальше.
– Я могу идти, товарищ полковник? – уже за спиной услышал я вопрос лейтенанта к полковнику.
– Идите, догоняйте своего приятеля, – недовольно буркнул командир.
– Конечно, ты можешь так отвечать, ты же в армии всего на два года. А мне так нельзя, а то могут звание задержать, – догнав меня стал оправдываться лейтенант.
А я шел и думал про себя:
«Ну вот, опять выпендрился. Не мог промолчать? Тем более что полковник – вполне интеллигентный человек, совсем не солдафон, не зря солдаты зовут его „батя“. Теперь не будешь из нарядов вылезать. Спасибо Уставу, хоть на кухню офицеров не посылают и не заставляют сортиры мыть… Но „дежурный по парку“ и „караул“ тебе обеспечен…».
В ответ на эти мысли внутренний оппонент тут же ехидно заметил:
«Но ты же призван служить и „переносить все тяготы военной службы“! Вот и будешь их переносить. А то что же? Служить и тягот не знать»?
Надо сказать, что этот оппонент завелся у меня еще в подростковом возрасте и сопровождает по сей день. Он всегда дает честную оценку моим поступкам и проступкам. Там, где самому себе захочется соврать, мол ничего страшного нет в том, что ты сделал, – «он» обязательно расковыряет всю подноготную поступка, покажет всю его неприглядную сторону, да еще и поиздевается. А потом предложит мне самому решать, как на это реагировать.
«Согласен», – подумал я в ответ на «его» заключение.
Моя беседа с оппонентом продолжалась, пока я шел к приятелю, хотя, надо честно сказать, музыку слушать уже не хотелось, и выпивать, впрочем, тоже.
Воскресенье прошло быстро и незаметно.
По понедельникам происходит дивизионный развод на плацу, то есть общее построение офицерского состава дивизии, где «командир доводит до офицерского состава задачи службы». Наверное, это мероприятие дисциплинирует офицеров, но я его так и не понял. После дивизионного развода офицеры технической ракетной базы (ТРБ) собираются на своем миниплаце, где уже наш командир ставит задачи перед ними.
Перед внутренним разводом бывает несколько минут для перекура. В это время знакомый лейтенант и рассказал о нашей субботней встрече с командирами. Офицеры группы, посмеиваясь, хлопали меня по плечу и говорили, что теперь есть штатный «дежурный по парку», да и «в караул» никого искать не надо.
