«Псы с городских окраин. Есть такая парода…»
«Чайф».
«Город Якутск – это юго-западная окраина Сайсар»
Сайсарская поговорка.
Часть 1. Первый поцелуй
– Что ж вы, гады?! Что ж вы… Что ж вы творите-то, засранцы…?! – брызгая прокуренной слюной, орал на нас дядя Петя. – На хуя вы их?!! На хуя?!!!
Мы молчали. Знаете, обстановка в детской комнате милиции не очень располагает к беседе. Все эти розовощёкие пионеры в красных галстуках, что осуждающе смотрят на нас с советских плакатов на обшарпанных стенах.
– Кто, блядь, придумал трубой ебашить??? Кто из вас, придурков, блядь, это придумал?! Ёбаной железкой, блядь, по живой башке, блядь!!! На хуя?! Откуда в вас столько злости? Вы ж дети, блядь!
Вот смотришь на этих пионеров с целыми зубами в белых рубашках и ненароком думаешь – вот жили же, наверное: не очковали, понятки не разводили, скрипкой после школы занимались и пацанам залётным черепа арматурой не кроили. Но это чужая жизнь – незнакомая мне, забытая до нас, «Ералаш» – одним словом.
– Что ж вы такие беспредельные-то? Вам, блядь, чего не хватает? Чего вам всем надо? Жрёте досыта, спите сладко у мамы под сиськой. Так какого лешего вам, уёбкам, ещё надо? В школе, блядь, учат. Жопу подтирают. А вам, блядь, все мало.
Дядя Петя подошёл к столу и поднял дискету от «Сеги», ту, что мы у залётных отбили.
– Чего не хватает. Ебаного Денди? Кроссовок на липучках? На хуя они вам? Я, блядь, и все советские дети– он пальцем указал на всё тех же пионеров – носили сандалии и играли в казаков-разбойников и ничего… чтоб носить кеды и играть в классики, сука, никого разбойничать не надо. Воровать не надо. Выйди, блядь, на улицу и играй сколько душе угодно. И выросли же нормальные здоровые люди. А вы чем лучше? Вам, блядь, сразу Денди подавай. Вы чё, без него сдохнете что ли? – с отвращением бросил дискету обратно на стол. – Куда, блядь, мир катится?! Человека, блядь, из-за куска пластика в реанимацию. Раньше, блядь, за бабки мочили, за жизнь, за веру… а теперь, блядь, за кусок ебаного пластика.
Старый мент схватил меня за шкирку.
– Вот ты мне скажи, сейчас что – война? Или ты – сирота? Тебе вот лично что, жрать нечего? От холода погибаешь?
Крыть было нечем, и я молчал. Не война сейчас, и не сирота, и с голода не пухну, а вот говна в мире побольше стало. Ублюдков порядком больше. И, чтоб отстоять своё, всё равно приходится браться за «пику». Это ведь не я кашу заварил, а всего-то дал ответку за разбитый нос и отобранную дискету. И сраным пионерам это не под силу, таких петушков у нас на районе без масла сожрут – не подавятся. Наверное, поэтому их и отменили… пионерам в Сайсарах не место.
А дядя Петя все негодовал.
– Тебе эта дискета что – поможет разбогатеть? За неё что – миллион баксов дают, и ты, блядь, в свою сраную Америку с Таратутой свалишь? Ну, отобрал он у тебя дискету, ну и хуй с ней – мамка с папкой новую купят, не разорятся. Но человека мочить? На хуя?!
– Из принципа. – чего-то вырвалось у меня.
Устал его слушать.
– Принципы? Какие, на хуй, принципы? Какие у вас, сопливых хуйлаков, могут быть принципы?
Мент уселся за стол, растер глаза и расстегнул затёртый китель, надетый поверх свитера.
– Принципы, блядь… понятки у вас. Урками от вас несет за километр. Зоной воняет. Я, блядь, на вас смотрю и понять не могу, куда вы рвётесь? Куда…?
Вот, блядь, это всё ваши родители рвачи и коммерсы виноваты, иномарку покруче, бабок побольше, в квартире чтоб видик, с мраморным унитазом. И вы, блядь, за ними.
Как на вас надеяться? Вы ведь вырастете и станете рабочими людьми. Как вы эту страну поднимать собираетесь, если у вас только бабло на уме – ни идеи, ни смысла?
В вас же уже души не осталось, ни капли доверия к вам. Вы ни жертвовать не сможете, ни бескорыстно людям помогать – положиться не на кого! Какие из вас, к чёрту врачи, пожарные, шахтёры…? Одни брокеры-бухгалтеры, сука.
Вы ведь то, что осталось от Советского Союза, просрёте и будете жить в стране таких же шакалов.
Мне-то по хер! Я давно живу и видел, блядь, людей трудолюбивых, бескорыстных, добрых, настоящих… я настоящих людей знаю… мне вот пиздец как за вас страшно.
Запыхавшись, наш участковый капитан милиции Федоров Петр Иванович, в простонародье дядя Петя, откинулся на стуле и устало продолжил, глядя куда-то в потолок.
– Уму, блядь, непостижимо – целая страна сраных, ненасытных шакалов, которым, блядь, всего мало. И вам всегда будет мало. Вот ты мне, блядь, скажи, что с вами, засранцами, делать, а? Что, блядь, делать?
– А ни хуя ты сделать не сможешь, по закону не положено, – начал я нервничать.
– Значит так, да? – участковый, прицыкнул сквозь зубы, вышел из-за стола и на пару секунд замешкался, глядя на портупею, что висела на батарее. – Нет, братцы… так дело не пойдет.
Знаете, как пахнет настоящая боль? Кровью, кожаным ремнем и перегаром.
Так наступило лето 1996 года. Это год фильмов «На игле» и «От заката до рассвета». Год Пентиумов, модемов Зухель и Дюка Нюкема. Из кассетных плееров горланят Nirvana, Onyx, Cypress Hill, Dr Alban и Offspring. Время уличного беспредела и видеопиратства, время безбожного пьянства и расцвет «травокуров» с токсикоманами. Якутия тогда считалась северо-востоком Сибири, а не западом Дальнего Востока.
Мне 13 лет – чёртова дюжина, будь она неладна. В голове бедлам, на голове тоже. В тот год я отрастил волосы и заплетал их в две косички, как американские индейцы. Рваные, изрисованные ручкой шорты, то бишь зарезанные джинсы Кардинал, футболка с Куртом Кобейном на груди – тоже рваная, на ногах новые кеды Huang Xueng, в глазах дерзость и откровенный похуизм. Трудно быть единственным неформалом на весь район – легко схватить пиздюлину от повсеместных гопников. Поэтому-то в заднем кармане шортов всегда торчала заточенная отвертка – «пика».
Почему отвертка? Это практично и удобно – мусора не заёбывают и всегда можно что-нибудь открутить – к примеру, зеркало у машины или магнитолу. Отверткой бить надо умеючи. Только по рукам и ногам, лучше в жопу, в самый седалищный нерв, за это, максимум, условный светит. А вот если животину пропороть, то и на тюрьму загреметь недолго. Но мне по фиг – ещё год я считаюсь малолеткой.
К счастью для меня, деление молодежи было не только по музыкальным пристрастиям, но и по районам. Я относился к гордым Сайсарским пацанам, и поэтому у меня была своя банда и смотрящий над нами. Говорят, круче нас были только ребята с 17-го квартала, но мы с ними никогда не пересекались. Поэтому это утверждение нами воспринималось скептически, а точнее, за такое высказывание легко и непринужденно давали просто: в тычу. Хотя Сайсары большой район и тоже делился на Гимеинских, Айхальских (кинотеатр), Вальтовских (69 квартал), Ильменских, Ёлочкинских, Геологов и Овощей (виноводочный магазин на углу Чайковского и Каландаришвили).
