– Ее труп лежал спиной на невысоком парапете… Так напишут в моем некрологе. Или как это называется?
Произнесла это вслух. Посмотрел на свою руку, которую подставила ладонью к солнцу и стороной со страшным ожогом к себе. Растопырила пальцы – желтые лучи палящего августовского светила проникли между ними и попали мне на лицо.
– Вот бы сгореть здесь. До тла.
Лежала на парапете крыши дома, где теперь живу. Моя левая нога свешивается вниз, а под ней пропасть в шестнадцать этажей. Августовская жара сжигает мою кожу под толстой тканью черных джинсов, закрывающих мои тощие ноги. Майка с коротким рукавом прилипла к спине и к груди, через нее особенно сильно чувствую, как накалился бетон подо мной. Могу представить, как волосы длиною до плеч, которые безжалостно выкрасила в черный цвет, художественно раскиданы под моей головой. Уже три года. Это ровно то время, сколько прошло с пожара, изменившего мою жизнь. Давно уже плаваю в уверенности, что умру молодой. Мои подруги и наши родители глубоко убеждены, что у нас всех, у их детей, еще вся жизнь впереди. У них – может быть. У меня точно нет. В шестнадцать лет у меня было все. В девятнадцать – ничего. Мне теперь девятнадцать и единственное, что осталось на память о том, что была счастлива, тот рисунок, который только что закончила рисовать на крыше дома, где живу. Цветок изумрудной лозы. Именно его нарисовала на листе бумаги, вырвала из своего блокнота и подарила Сашке. Через месяц потеряла все.
Возможно в жизни быть максимально счастливым? Очень даже возможно. Именно благодаря тому, что когда-то почувствовала на себе тотальное счастье, знаю, что мне здесь больше нечего делать. В этой жизни, я имею ввиду. В шестнадцать лет я жила в прекрасном доме, мои родители были счастливы вместе, у нас было много денег. Меня баловали. Престижная школа, дополнительные занятия у профессоров, шмотки, отдых и подарки. Я была ребенком, который не знал разочарований и бед. Как будто этого было мало, жизнь мне подарила судьбоносную встречу. Однажды. Он спустился в метро. И я влюбилась.
Повертела руку под солнцем. Этот ожог… Я помню каждый миг того происшествия. Это должно было быть наше первое свидание. Самое невинное, мы даже не целовались и не собирались. Он провел строгую черту, сказал, что до моего восемнадцатилетия никаких поцелуев не будет. Мне было всего шестнадцать, а ему двадцать два. Мы планировали только погулять по элитному поселку, где находился дом, в котором я жила. Саша немного опоздал. Его так звали. Александр.
Наш дом уже горел. Помню крики мамы, отца, они искали меня. Я позже всех поняла, что случилось, была на втором этаже, пока сбежала вниз, в зале… В зале я споткнулась о ковер. Упала на колени – огонь уже был везде… Сквозь огонь, дым и шум во всем теле, услышала Сашин голос:
– Слава! Славка!!! Руку!!!
В отчаянии задрала голову, увидела его испуганные черные глаза, машинально подала руку и как только он сжал ее в своей ладони… Ковер из-за моего падения, собравшийся складками прямо передо мной, заполыхал! Огонь обнял наши руки и тогда Сашка рванул меня на себя.
На этом мои воспоминания заканчиваются. Наутро была больница и вся та жизнь, которую знала до того жуткого дня – испарилась во вселенной. Деньги отца, наш большой дом, моя престижная школа, «хваленые» друзья и самое главное… Сашка. Осталась лишь моя никому не нужная жизнь и этот ожог на всю руку от пальцев до кисти, как напоминание о том, что у меня все уже было. Сегодня дорисовала на крыше цветок, внутри которого написала два имени: Саша и Слава. Мое полное имя – Ярослава. Но Сашка меня звал Славкой, говорил, что до Ярославы мне еще надо дорасти…
Сегодня я студентка-второкурсница МГИМО, учусь на факультете фотографии. Мы с родителями живем в Мытищах, в квартире моей тетки, которая уже давно отчалила в Штаты. Отец из преуспевающего бизнесмена благодаря стараниям своих партнеров (коим обязан потере бизнеса и дома), превратился в неудачника. Заведует крохотным продуктовым, потому что на большее уже не способен – пожар съел больше половины его здоровья, так говорит его лечащий врач. Мама устроилась маникюршей. Ногти она всегда прекрасно умела делать. А я учусь, подрабатываю и ищу способы отказаться от этой жизни. Единственное, что меня пока останавливает – болезни отца. Я художник и мое умение фотографировать периодически приносит какую-то достойную денежку. Так что, на данный момент, я единственная надежда отца прожить старость не полным инвалидом.
– Але, Покровская, – буркнула в трубку телефона, продолжая лежать на парапете крыши дома, в котором я теперь живу. Шестнадцать этажей – меньше минуты и я в раю. Может быть, там я встречу Сашку?
– Ярослава? – слишком тонкий и слишком пронзительный женский голосок резанул мое многострадальное ухо. Очередная счастливая невеста. Очередные деньги.
– Да.
– Ярослава, здравствуйте! Меня зовут Каролина. Приятно познакомиться!
– Взаимно, – буркнула еще раз, крутя руку перед глазами.
Нет, вру. Отец, обязанности перед ним – это не все, что держит меня на этой земле. Есть еще этот ожог. Умерев, мне придется расстаться с этим телом, а значит и с ним. Я пока не готова это сделать.
– Послушайте, мне вас порекомендовала Лиана Дурова, племянница посла… У меня скоро свадьба! Это случится девятнадцатого августа! Представляете?!
– Поздравляю.
– Ой, спасибо! Это так чудесно! У меня самый красивый и самый лучший жених на земле!
Бла, бла, бла. Понеслась. Очередная невеста с очередным лучшим женихом. Как же вы достали! Никогда не выйду замуж. И не превращусь в такую безмозглую идиотку, чьи мозги перекрыла розовая пелена тупоумия.
– Хорошо, завтра в десять. Адрес пришлете смс?
– Пришлю! Я буду вас ждать, Ярослава! До встречи.
Закончила звонок. Ага, будет она меня ждать. Сначала кастинг. Куча таких фотографов, которых девочка «ждет», прибудет в понедельник, а потом будет нахаляву для нее еще сутки обрабатывать фотографии, чтобы принцесса белой фаты смогла выбрать лучшие и дать работу одному счастливчику. Я прикрыла глаза. Больше не хочу его разглядывать. Устала. Ничего не изменится. Выполню все, что обязана, а потом поищу заклинание, чтобы оставить при переходе в иной мир ожог. Пусть переползает на душу, он, по сути, давно уже там. Тупая идея, но пока ничего умнее я не придумала. Что ж. На сегодняшний день достаточно и этого чернового плана.
6 минут и 3 остановки
«Шесть минут и три остановки» – так могла бы называться моя история любви, если бы кто-то когда-то написал о ней книгу. На самом деле не о чем там писать. Станция метро «Площадь революции». Каждый вторник и четверг ровно в половине девятого вечера я садилась в поезд. В эти дни направлялась к отцу со своих занятий по рисованию у профессора Марьяны Павловны. На Киевской выходила и дальше отец подхватывал любимую дочь на своем новом автомобиле, после чего мы оба ехали домой. В метро никогда не вставляла наушники в уши, не сидела в телефоне. У меня была дурацкая привычка рисовать. Держала в руках блокнот и рисовала кого-нибудь. Я рисовала очень много, но как потом внезапно с ужасом осознала, ни разу даже не попыталась нарисовать Сашку. А тот пожар в доме окончательно стер его облик из моей памяти. Обычно, прекрасно запоминаю людские профили, в случае Саши – не помню ровным счетом ничего. Цвет глаз, пожалуй. В день нашего «знакомства взглядами», первым делом заметила именно их. Это было очень легко. Когда весь вагон поезда, от детей до бабушек с дедушками, сидят носами в телефонах, два человека, которые их в этом не поддерживают, мгновенно найдут друг друга в этой отсутствующей толпе. Для первого раза мы лишь обменялись взглядами. Потом как обычно вышла на Киевской. Однако запомнила то ощущение тепла, что разлилось по всему телу от его одобряющего, почти веселого взгляда. Парень выглядел обыкновенно. Дешево, как сказал бы мой отец. Обычный работяга, уставший после работы, едет домой к себе в Химки. Ничем не примечательный кроме того, что я заметила его, а он меня.
