Здесь описываются события, которые произошли не так давно. Кого-то из их участников уже нет с нами, им – вечная память. А ныне живущие пусть увидят, узнают себя со стороны, и очень хотелось бы, чтобы для них что-то приоткрылось, им – здравия желаю. Не судите их строго, мир не черно-белый.
Главные действующие лица:
Евгений Сергеевич Чеканов (Сергеич) – начальник отдела Управления ФСБ по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом. В прошлом командир группы одного из оперативных подразделений КГБ.
Александр Александрович Степашин – сотрудник отдела Управления ФСБ по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом.
Дмитрий Васильевич Павлов (Митька) – персональный водитель – телохранитель председателя правления банка «Фортус» господина Кедрова Г. С. В прошлом гвардии рядовой, проходил службу в ОКСВА (Ограниченный контингент советских войск в Афганистане).
Александр Викторович Маркелов (Маркел) – завскладом вооружений и спецтехники учебного подразделения ФСБ Ш–15. В прошлом гвардии прапорщик, проходил службу в ОКСВА.
Вячеслав Михайлович (Друг) – президент корпорации «Новое время».
Лев Яковлевич – сотрудник аналитического центра одной из религиозных организаций.
Геннадий Юрьевич Подкопаев (Гена) – президент концерна «Бета». В прошлом кадровый офицер советской армии, участник событий во Вьетнаме, служил в Афганистане (начальник разведки парашютно – десантного полка).
Семен Георгиевич – начальник службы безопасности концерна «Бета». В прошлом кадровый офицер Советской армии, участник событий во Вьетнаме.
Валера – безработный. В прошлом старший сержант советской армии, проходил службу в Мозамбике.
Павел Петрович Зимин (Зима) – служащий аэропорта Сен – Дени (остров Реюньон). В прошлом гвардии рядовой, проходил службу в ОКСВА.
Тайну хранящий да утаит владение таковой…
Имена, названия, аббревиатуры в обиходе весьма отдаленной действительности планеты адаптированы к земным.
И довольно. За исключением некоторых горячительных пятен, северное полушарие Туспренкомы[1] полюбовно вкатывалось в лето, а южное полушарие – из лета, соответственно, уже. Не минуло еще и пары властьпредержащих с того памятного этапа, когда окончательно трехнутый колдобинами общественного тракта Совет Семей Согласием Роднимых задумчиво изрек: «Не доедем». И обратил взор к посверкивающему рядышком автобану частному, на котором чуждая аэродинамика форм задорно укатывалась по всем направлениям. И даже УЧеСоНаЭпохального (умный, честный и совестливый нашей эпохи) окраса. И уже довольно давно. И отнюдь не в топи ГлуНеБесНаЭпохизма (глупый, нечестный, бессовестный нашей эпохи), предрекаемого всесемейно – историческими личностями, к которым, тем не менее, СовСемСогласный горемыка продолжал испытывать нескрываемые симпатии параллельно с: «Помириться?.. Заедят. Но, на худой – то конец, была – не была!»
Услышав стенания: «Хочу быть тоже глупым, нечестным, бессовестным, э – э–э… пох. истом», вражина сблагодушничал. Поправил с честью, смахнул ядерный пот со лба, раскрыл портмоне и принялся увлеченно помогать, но преимущественно советами, недостатка в которых СовСем не испытывал. Из портмоне же купюры прихватил, чихая и дребезжа, перестроился на тракте по-правее (поближе) и, поплевывая на сторонних грамотеев, взял тайный курс да и съехал. На целину. Благо опыт освоения уголовного элемента в наличии. Опыт печальный, но тут-то, ядрена, и без очков видно. Зацеленил. По ухабам.
Вскоре из Роднимых получились дружки – гээсэмы. Нет, не горюче – смазочные материалы, а государства самородного менталитета. Но фундамент не серчает. Успешно приодевшись во вражий антураж, ведет активные прения по вопросу достижения ГлуНеБесНаЭпохальных рубежей. Но не в наторенном направлении вглубь, а со смещением аспектов прений к рулю, предоставив подрулевой сфере разумный консенсус по беспокоящему вопросу «быть или не быть?» или сохранения – уничтожения плодов УЧеСоНаЭпохального периода (как спренных[2], так и обретенных).
В сей тревожный момент на запад фундамента пала тьма, и уже воцарилось 3 июня 1995 года аж в третьем часу ночи. В стольном граде, неподалеку от ПолУЧеСоНаЭпохального проспекта, на третьем этаже кирпичного архитектурного недоразумения доэпохальных времен спал член задутого свежим ветром перемен, умодернизированного, обреформированного, с очередной вывеской, но по старинке: Коллектива Глобальной Бдительности. Сотрудник издерганных органов ГлоБдита ухайдокался не менее и посему видел не сны, а кошмары.
…Машина медленно движется назад. Руки, непослушные, скованные страхом, замирают. Едва ощутимый толчок колыхнул прядь светлых волос. Сзади, сквозь промозглую пелену тумана, сноп фар. Тень. Она пытается улыбнуться, но уголки губ дрожат. Открывает окно. Обнаженное бессилие рук в слякотной холодной серости. Тень хлестко бьет. Разум противится, не способен принять, не верует яви… Ее боль – резкой настойчивой трелью в удушье бессильной жалости.
Клеть света уличного фонаря. Телефон, надорвавшись, замолкает и через секунды, набрав сил, разражается вновь.
– Сергеич, снова «Симтекс» С‑4. И взрыватель – радио – аналогичен манцевскому. Терехин уверен, что убиенный вез. Говорит, вероятная сработка из – за искрения на контакторах моторного вагона. Уже проверили – туда сесть угораздило.
– Где он?
– В первом меде. Заехать?
– Не надо. Пешком.
В трубке клацнуло, и сквозь гудки послышалось едва различимое старческое дыхание. Похвально. Слышим сквозь метровую стену, в три часа ночи, на восемьдесят седьмом году жизни, а завтра доложим по команде, участковому.
Холодный душ обжигает, сгоняя сонную вялость, но глаза не хотят открываться ни в какую.
Участковый стыдливо расскажет при встрече об очередном доносе частного надомного информатора, не зная, то ли смеяться, то ли хранить серьезность, но его завсегдашнее «примем меры» парадоксальным образом отразится на маразме. Последуют три – четыре дня мира и горячих ужинов для объекта слежки. Но тому суждено сбыться лишь с принятием мер, а пока остатки из каким – то образом опустевшего холодильника. Подрывают государство диверсанты – вредители. Никуда нам без продзапасов под кроватью.
Во дворе темно и тихо. Прохладная свежесть очищенного и напоенного дождем воздуха рождает настойчивое желание закурить. Идиотский рефлекс, на котором, вероятно, все и зиждется, существуя лишь в балансе – хорошее компенсируется плохим, чересчур чистое требует отравы и наоборот. Но отравы и без дыма хватает. Его «семерка» с грязными боками и ошметками грязи в салоне занозой в душе. Притулилась под окнами первого этажа, почти сливаясь с темной громадой стен. И это при белом – то окрасе. Срам!
