Задумываясь над названием новой серии, мы, конечно же, хотели привлечь к ней ваше внимание, дорогой читатель, и в то же время найти адекватное выражение ее направленности. То есть предложить эдакий ключ к «сундучку» с книгами, открывая который, читатель смог бы ориентироваться, что его там ожидает.
Почему выбор пал на кота Бегемота – персонажа одного из самых популярных романов только что ушедшего века? Того самого «окаянного ганса», который солил и перчил кусок ананаса перед тем, как залихватски тяпнуть стопку спирта. Вроде бы плута, мошенника, озорника, франта, выдумщика, спорщика и зазнайку. Но при этом и…
И вот тут начинается то, что не выскажешь словами – неизведанное пространство для догадок, фантазии и предчувствий. Скажите, любезный читатель, пытались ли вы когда-нибудь собирать пальцами ртутные шарики от разбившегося термометра? Вот так и с котом Бегемотом. Казалось бы, все с ним связанное так интересно и так понятно, а вот пояснить происходящее в привычной системе координат никак не получается.
Вспомним для примера некоторые эпизоды с участием нашего фигуранта. Вроде бы Бегемот был миролюбив: не шалил, никого не трогал, починял примус и считал своим долгом честно предупредить тех, кто пришел его арестовывать, что кот древнее и неприкосновенное животное. К тому же – подчеркнуто учтив: высоко ценил вежливое обращение («Котам обычно почему-то говорят «ты», хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта»). Но это он, а никто другой, в два поворота сорвал голову с полной шеи конферансье Бенгальского и, разливая из примуса бензин, сжег дотла старинный двухэтажный особняк кремового цвета, известный москвичам под названием «Грибоедов», не говоря уже о квартире № 50.
Он был еще тот франт. Вспомним, как перед великим балом у Сатаны позолотил он свои «отчаянные кавалерийские усы», повязал на шею белый фрачный «галстух» и водрузил на грудь перламутровый дамский бинокль на ремешке. Но не гнушался, совсем не гнушался этот щеголь напялить и рваную кепку, и порыжевший ботинок.
И гастрономическим вкусом отличался отменным. Вспомним, как горделиво парировал он замечание по тому поводу, что намазывает горчицей устрицу: «Попрошу меня не учить… сиживал за столом, не беспокойтесь, сиживал!» Хотя… случалось, сжирал и мандарины со шкурой, и глотал шоколадную плитку вместе с золотой оберткой, и запускал лапу в бочку с надписью «Сельдь керченская отборная», отправляя оттуда пару селедок прямо в рот, выплевывая только хвосты.
Порой он был язвительно ироничен, не в меру словоохотлив, и даже занимался откровенным враньем. Например, когда, жмурясь от удовольствия, рассказывал, как однажды скитался в течение девятнадцати дней в пустыне и единственно, чем питался, это мясом убитого им тигра, а порой обещал стать «молчаливой галлюцинацией» и даже, спасая от хватки Маргариты свое ухо, просил считать его не котом, а рыбой.
Замечательно и даже прелестно, – скажете вы. – Но, помилуйте, при чем тут книга? И вообще, держал ли ее в руках, или точнее в лапах, кот Бегемот?
Здесь, дорогой читатель, вы неправы. Видать, читали роман с большим увлечением и не обратили должного внимания на, пожалуй, единственный пассаж в речи Бегемота, изобличающий в нем книжника со стажем. Помните?
Отвечая на оскорбительный укол Воланда, назвавшего его речи «словесной пачкотней», Бегемот обидчиво заметил: «Речи мои представляют отнюдь не пачкотню, как вы изволили выражаться в присутствии дамы, а вереницу прочно упакованных силлогизмов, которые оценили бы по достоинству такие знатоки, как Сект Эмпирик, Марциан Капелла, а то, чего доброго, и сам Аристотель». Согласитесь, кот продемонстрировал недюжинную начитанность.
Есть в романе еще один эпизод, который мы сочли символическим знаком для серии книг, по разным причинам выпавшим из «меню» массового читательского потребления. Именно тех книг, которые, по выражению ныне покойного киевского профессора Прожогина, «запускают ежа под череп», что мы, собственно, и преследуем, предлагая вам чтение под знаком новой серии.
А эпизод напомним. Когда Воланд попросил мастера дать ему посмотреть его роман о Понтии Пилате, автор огорчительно признался, что не может это сделать, поскольку сжег его в печке. На что Воланд заметил: «Этого быть не может. Рукописи не горят. – И приказал: – Ну-ка, Бегемот, дай сюда роман». Кот моментально вскочил со стула, и все увидели, что он сидел на толстой пачке рукописей… Ну дальше вы помните.
На этом, будем считать: понимание с вами, дорогой читатель, достигнуто.
А теперь о книге, открывающей серию «Библиотека кота Бегемота».
Книга «Падения великих людей» принадлежит к разряду литературы, которую на Западе называют «провоцирующим чтением». Что имеется в виду? Прежде всего, такая литература предлагает неожиданный взгляд на давно устоявшиеся представления, что заставляет по-новому оценить собственные знания. Естественно, такая литература полна сюрпризов и невероятно увлекательна. Неспроста на обложке оригинала этой книги помещено такое обращение к читателю:
«Итак, вы думаете, что знаете все, что возможно узнать о таких людях, как Нерон и Клеопатра, леди Годайва и Лукреция Борджиа? Как ужасно вы ошибаетесь. В этой книге вы обнаружите бессмертные персонажи истории, непочтительно очищенные (не в ущерб их славе) от патины времени и представленные вашему взору как простые человеческие существа, каковыми они и были на самом деле – порой глуповатыми, совершающими ошибки, обворожительными, великолепными – такими, какими и были наши общие предки».
Вилл Каппи работал над этой книгой с 1933-го и до своей смерти в 1949 г. Чтобы написать одну страницу, обрабатывал, в среднем, двадцать пять томов научных исследований и первоисточников. Его девиз: вначале узнать о своем персонаже все, что возможно, а уж потом браться за перо. Он настолько вживался в образ своего героя, что порой страдал его недугами.
В дотошных исследователях недостатка никогда не ощущалось. Недостает и всегда будет недоставать талантливых и смелых авторов, способных вернуть нам сквозь толщу времени главных действующих лиц истории «во плоти и во крови». Появившийся уже после смерти автора труд сразу стал в США книгой года, которая разошлась умопомрачительными тиражами. И когда пуритане-историки кривили губы, массы читателей увлеченно и по-новому знакомились с прошлым.
Впервые издавая книгу на русском языке через полвека после ее появления, мы, тем не менее, убеждены в том, что это – своевременный шаг. В отчаянной борьбе с телевидением и другими электронными средствами распространения информации, которые практически не требуют от ее потребителя никаких умственных усилий, книжное дело обречено на поиск все более и более увлекательных книг. Серьезные издатели при этом стремятся не наносить ущерба содержательной функции чтения.
