Антуан Бриоли относился к светским раутам равнодушно, если не сказать больше – в глубине души он терпеть их не мог. Но положение обязывало, и Бриоли никогда не отказывался от такого рода приглашений. Была в них, однако, и положительная сторона, которая оправдывала подобный выход в свет: на раутах можно было завязать полезные деловые знакомства, которые иной раз перерастали в приносящее доход сотрудничество.
Именно на таком рауте, куда съехались бизнесмены и политики Англии, присутствовал сейчас мистер (или мсье) Бриоли, французский мультимиллионер, владелец сети дорогих супермаркетов. Откровенно говоря, он мог бы его и пропустить (лондонский филиал работал как часовой механизм, четко и бесперебойно), но имелись две причины, по которым ему пришлось тащиться из шикарной лондонской квартиры на светскую вечеринку. Первая – жена, не пропускавшая ни одного такого мероприятия. Вторая – его давнее желание открыть филиал в Глазго. Бриоли приходил в неподдельный восторг от шотландских клетчатых юбок, волынок и суровых пейзажей. Но с филиалом не клеилось, а красавица жена настаивала. И ему ничего не оставалось, как принять приглашение и выйти с супругой в свет.
Раут проходил по случаю презентации новой коллекции молодого лондонского модельера Эрика Меллиота. Восходящая звезда модельного бизнеса представлял свою коллекцию в свежеотреставрированном особняке восемнадцатого века, что служило еще одной причиной, по которой сюда съехалось высшее общество, включая актеров и музыкантов. Бриллианты и жемчуг на представительницах слабого пола как нельзя лучше дополняли пышное великолепие просторных залов, где, без сомнения, проходили в прошлом роскошные балы. Немыслимые хрустальные люстры, свисавшие с высоких расписных потолков, заливали помещения парадным светом, в котором драгоценности женщин сияли особенно ярко и многоцветно, подчеркивая свою неимоверную стоимость и общественный статус хозяек.
Бриоли скучал. Вот уже битый час он раскланивался, здоровался, натягивал на лицо приветливую улыбку. Многие из гостей были ему знакомы, иных он видел в первый раз. Супруга неизменно стояла рядом, отвечала на приветствия с такой же милой и приветливой улыбкой. Но он-то знал, с каким нетерпением ждет она показа коллекции Меллиота. А пока что приходилось вести короткие вежливые беседы со знакомыми и малознакомыми людьми. Ну и разве что попробовать расставленные на столах закуски? Пожалуй…
Невозмутимые и молчаливые официанты разносили напитки. Бриоли, дабы скрасить внутреннее одиночество, брал с подноса бокал и маленькими глотками, не торопясь, смаковал его. Изабель не пила, она вообще редко себе позволяла спиртное, даже в день их свадьбы выпила не больше двух бокалов шампанского. Ее можно было понять: работа фотомодели не допускала подобного пристрастия, а работу свою Изабель любила. Впрочем, как и мужа, которого называла не иначе как «мой мальчик».
Она слегка касалась его левой руки – ровно настолько, насколько позволяли приличия. Но на самом деле мыслями и духом была совсем в другом месте – на втором этаже, где вскоре должен был начаться показ вечерних туалетов.
Бриоли блуждал равнодушным взглядом по собравшейся публике, которая маленькими группками рассредоточилась по залам. Он надеялся встретить здесь Питера Коннери, шотландского промышленника, с которым познакомился на аналогичном мероприятии в прошлом году. Коннери видно не было, и Бриоли, искренне расстроившись, что лишился на сегодняшний вечер компании веселого увальня шотландца, взял с подноса еще один бокал.
Официант неслышно проследовал дальше, а он одним залпом осушил бокал почти наполовину. Шампанское сразу же ударило в нос, и, чтобы не чихнуть, пришлось приложить максимум усилий.
– Дорогой, я сейчас, – прощебетала Изабель и грациозно удалилась в направлении дамской комнаты.
Лениво наблюдая за ее соблазнительно покачивающимися бедрами, Бриоли краем глаза зацепил появившуюся слева группу. Невысокого плотного мужчину в безукоризненном белом костюме-тройке и в очках в белой же (!) роговой оправе он узнал сразу. Элтон Джон был частым гостем на светских раутах, и всегда его окружали многочисленные поклонники. Вот и сейчас четверо молодых людей взяли знаменитость в плотное кольцо, словно боялись, что он упорхнет, не уделив им своего драгоценного внимания.
Изабель задержалась у входа в зал. Заговорила с коротко стриженной девушкой в черном декольтированном платье и положила ей руку на запястье. Тут же изменившееся лицо последней показалось Антуану смутно знакомым, вполне возможно, он видел ее на одном из бесчисленных сборищ. Он пробежался взглядом по столу, остановился на фуа-гра и под него допил шампанское.
За последующие полчаса он перебросился парой фраз с министром иностранных дел, послом Иордании, банкиром Гарольдом Джойсом и его очаровательной супругой, годившейся тому во внучки. С четой Джойсов осушил еще один бокал – уж очень миленькой была крошка Кэтлин и не хотелось ее вот так сразу отпускать. После этого бокала мистер Бриоли почувствовал себя не совсем хорошо. Когда подошла Изабель, у него появились колики. А когда она сообщила, что объявили начало демонстрации коллекции Меллиота, у Бриоли уже кружилась голова. Нельзя сказать, чтоб сильно, но ощущение легкого головокружения было непривычным и неприятным одновременно.
– Антуан, мы идем?! – настаивала супруга.
Но ему вдруг совершенно расхотелось куда бы то ни было идти, ползти, лететь. Кроме как в свою квартиру. Головокружение накатывало волнами: то отпускало, то появлялось вновь. Искушать судьбу в данной обстановке было бы неосмотрительно, и он ответил Изабель чуть севшим голосом:
– Извини, дорогая, но я себя что-то неважно чувствую.
– В чем дело, Антуан? – встревожилась та. – У тебя действительно нездоровый вид!
Правду ли она говорила, проверить он не мог, пришлось верить на слово. К тому же появилась уважительная причина смотаться домой. И Бриоли сказал с видимым чувством сожаления:
– Пожалуй… иди на показ одна. Я вернусь домой.
– Ну конечно, о чем речь! – поддержала его супруга. – Поезжай, я возьму такси и буду сразу за тобой. И не забудь по приезде сразу же принять аспирин.
– Не забуду, – пообещал Бриоли и направился к выходу. Изабель уже поднималась по широкой мраморной лестнице на второй этаж, откуда доносилась музыка.
На улице он почувствовал себя лучше, вдохнул полной грудью, прислушался к себе. Головокружение больше не беспокоило, но и возвращаться не было ни малейшего желания. Его черный «ягуар» подогнали так расторопно, что последние сомнения тотчас исчезли. И уже через минуту он вырулил на залитое вечерними огнями шоссе.
