Эта история началась из-за придури Серёги Воробьёва. Из-за своего закадычного дружка я в конце концов и превратился из пай-мальчика в рецидивиста. Из-за него моя печень изъедена бесконечными укусами совести. Впрочем, мой «хитрый бес», сидящий до этого момента где-то далеко на задворках совести, должен быть благодарен Воробьёву до гробовой доски. Все бесовские робкие жужжания, все мерзкие советы, толкающие на скользкую дорожку, многократно сбылись. И не просто сбылись, а с жуткими приключениями. На мою долю выпало столько этих приключений, что их хватило бы на десять, нет, на сто человеческих судеб. Если бы я был режиссёром, то однозначно снял бы по мотивам этих приключений художественный фильм. Очень художественный. Такой, что мне дали бы какого-нибудь угловатого на вид Оскара за божественный сценарий и за жуткие страдания главного героя.
Столь противоречивые чувства к своему лучшему товарищу у меня возникли не сразу. Мама всегда говорила: «В жизни надо уметь анализировать ситуацию, думать, как поступить и правильно выбирать друзей». Это она на Воробьёва намекала. Не нравился он ей почему-то. Говорила, но я, естественно, только машинально стряхивал её мораль со своих ушей. С последним её наставлением – с выбором друзей, у меня и случился прокол. И вовсе не потому, что Серёга Воробьёв плохой товарищ. По крайней мере был до того момента, когда дело коснулось денег. Больших денег. А в зачатке этой истории я к нему относился как к другу, про которого говорят не разлей вода и два сапога – пара. Или это про другое говорят? Плевать. Я всегда считал, что Воробьёв отличный парень во всех критериях хороших дружеских отношений. Почему я так считал? Не знаю. Он был моим другом с момента поступления в университет. То есть, без малого уже десять лет. И что? Да, ничего! За это время у нас не было причин обижаться друг на друга. Этого мало для того, чтобы считать человека хорошим другом? Ну, не знаю. Да, вот ещё один немаловажный фактор, подтверждающий мои убеждения, что я дружу с настоящим хорошим человеком. «Серёга был примерным мужем. Серёга жён своих любил!» – это, как нельзя точно, сказано про Воробьёва. Любить жён – это достоинство или недостаток? Я считаю, что у Серого это было достоинством. Он искренне и долго любил каждую из своих жён. Вы сомневаетесь, что это достоинство? Как? А тот факт, что после развода Воробьёв оставил каждой из жён по трёхкомнатной квартире и машине? Что, резко изменили отношение к нему? Теперь вы не сомневаетесь, что мой товарищ был хорошим человеком? Нет? Вот и я не сомневался. Правда, всё это было куплено на деньги его родителей. Очевидно, что предки его были не бедные. Никогда не задумывался, кто из них приносил «мани» в дом. Воробьёв-старший работал в питерском ФСБ. Вряд ли там платят столько, чтобы раз в три года покупать сыну очередную квартиру. С другой стороны, мама Серого – домохозяйка. Может, ей муж столько денег отваливает каждый месяц за её ненормированный ответственный труд, что вся семья живёт, мягко скажем, безбедно? Короче, не знаю, чем там кто из его предков промышляет, принося семье достаток, но Серёгу Воробьёва я считал своим настоящим и единственным дружбаном. Первый раз он женился сразу, как мы стали студентами. Я был свидетелем на его свадьбе. Второй раз он повёл невесту в ЗАГС на четвёртом курсе. Я был его свидетелем. Через три года я вновь был свидетелем на его свадьбе. Пора уже забросить эти нудные хождения в осточертевшую мне контору и дать объявление на «Авито»: «Услуги свидетеля. Недорого. Гарантия три года». С каждой из своих пассий Серёга прожил ровно по три года. С последней, правда, на неделю больше. Разве мог я ему за такую последовательность семейного уклада предъявлять претензии? Конечно, нет. Нашему крепкому мужскому союзу в сентябре стукнет ровно десять лет. То есть, дружбу со мной он возносил, как минимум в три раза выше, чем любовь к жёнам. Что сделаешь, если парень такой влюбчивый? Странный, но влюбчивый. Что тут странного? Странно то, что его неравнодушие к женскому полу имеет несколько, я бы сказал, неестественные, несовременные и причудливые формы. Каждой понравившейся ему девушке этот жёнолюб всегда делал предложение. Ну, не извращенец ли? Вот, надо же такому уродиться! С другой стороны, вновь повторюсь, столь несовременная интерпретация Воробьёвым чувственных отношений и «Закона о браке» в моём восприятии его, как настоящего друга, вызывало лишь дополнительные уважения. Не каждый на такое способен. Мне, как ближайшему его другу, приходилось быть вовлечённым во все эти свадебные события, как говорится – с полным погружением. Я был свидетелем не только на всех свадьбах Воробьёва, но и на разводах. Слава богу, что после третьего вхождения в узы Гименея мои ежедневные советы были, наконец, восприняты другом с полной ответственностью. С тех пор он не стал торопиться делать предложение очередной пассии уже после первой встречи. Теперь Серый пристрастился загодя устраивать смотрины-помолвки, отстоящие от дня свадьбы на длительный срок. Это дало положительные результаты. Семь последних помолвок не стали поводом для заключения брака. За время между смотринами и свадьбой шустрый в сердечных делах Воробьёв успевал переключиться на новую избранницу. События, о которых я хочу рассказать, начались с того, что наш ловелас позвал меня на очередную попытку «стать примерным мужем». Как всегда, мы собрались в ресторане узким кругом ближайших друзей – человек сорок, не больше. Помолвка удалась на славу. Было так весело, что я даже не очень запомнил, как выглядела очередная невеста Воробьёва. Если честно, я вообще плохо помню тот вечер. Обед перед смотринами у меня резко превратился в утро следующего дня. И всё!
Я рассказал прелюдию действа. Перейду к основному изложению событий. Вот о них я всё чётко помню. Без всяких провалов памяти. Помню даже до тонкости все свои ощущения. Каждым органом, каждой клеточкой своего молодого организма. Помню: проснулся я наутро от звука…, нет, стоп! Всё было не так! Я проснулся на утро третьего дня. А уже затем вспомнил события дня предыдущего. Точно! Ощущения моего мироосязания возвращались именно в такой последовательности. Значит, так я их и изложу.
