ГЛАВА 1
Матушка Юлека с первого взгляда невзлюбила. Вот едва переступил он порог дома нашего – так сразу же в немилость великую жених мой впал.
Привезла, что называется, нареченного на зимние вакации, хотела родным представить и, особливо, матери родной. И еще поди пойми, что же так родительницу мою из себя вывело. Ведь едва глянула она на Свирского – и тут же разъярилась. Или все дело в титуле потерянном?
– Кажется, меня тут не шибко любят, – пробормотал еле слышно Юлиуш, после первой встречи сразу недоброе почуяв.
Вздохнула я тяжко. Да уж, неласково матушка нареченного моего приняла, с прохладцей.
– Когда бы это теща зятя любила, – откликаюсь весело, пытаясь Юлека успокоить. А то как бы не убег после такого-то приема. – И будто впервой тебе.
Вздыхает Свирский совсем уж горестно.
– Зятем быть – точно впервой. Да и чего пани Лихновская так взъелась? Вот тетка твоя меня сразу приняла.
Еще бы она не приняла. Сама выбрала – сама и приняла. Все честь по чести. Матушка же еще непонятно как со злости не лопнула: и помолвку-то провели, ее не спросивши, и титула-то больше у Юлека не было. Словом, пани Лихновская гневаться изволила, но на свой манер.
До вакаций дотянули мы с нареченным не без труда. Под моим отчим кровом задержались, чтобы подальше от столицы побыть. Батюшка-то Юлека родной никак первенца в покое не оставлял, все рвался побеседовать по душам, а там уж в охапку – и домой. И вот из поместья князей Свирских жениха моего вряд ли бы выпустили.
Вот только Юлиуш опосля батюшкиных выходок говорить с князем Свирским не собирался ни с глазу на глаз ни даже и при свидетелях. И прятался Юлек от батюшки по всем окрестным кустам – прятался умело и со знанием дела. Ясновельможный князь отпрыска не нашел ни разу, хотя изо всех сил старался.
До меня, правда, добраться сумел пару раз, говорил этак через губу с невестой негодного сына, требовал, чтоб отступилась от нареченного. Да только от меня-то так просто желаемого не добиться. Я помолвку с Юлиушем разрывать уж точно не собиралась, и как бы ни ярился Вит Велиславович, чем бы ни грозил, только ухмылялась в ответ недобро.
А как закончился первый семестр, так собрались мы с женихом и отправились в мой родной город. Надобно было представить матушке нареченного, а то не по-людски как-то выходило – и обручилась без нее, и даже жениха уже который месяц дочь единственная родительнице не показывала, будто прятала. Не приходилось сомневаться, осерчает пани Лихновская. Хотя она так и так осерчает – не князю ведь я обещана.
– Тетка – это тетка, – хмыкаю и руки Юлековой касаюсь. – С ней все иначе. Но ты особливо не переживай, завтра уже поутру в столицу уезжаем.
Вздохнул тяжко жених мой.
– Ага. Завтра. А там батюшка мой. И Лех. Точней, мать его.
Королева Стефания тоже Юлиуша из лап своих выпускать так легко не собиралась. Видать, решила, что раз уж боле Свирский-младший с батюшкой своим не заодно, то чего ж такого пана даровитого терять?
Все намекала государыня, что мог бы жених мой сызнова шляхтичем стать, и не княжичем – цельным князем. Готов был монарх по наущению супруги оделить титулом Юлиуша, ежели снова тот верным другом наследника престола станет.
Юлек предложения щедрого и самую малость не оценил и отказывался от милостей королевских каждый раз. Да только упорствовала королева Стефания.
– Может, поженимся уже скоренько? – спросил жених меня с тоской в голосе.
Вот уж чудо-чудное, мужчина – и сам по доброй воле о свадьбе заговаривает. Нет, случается и такое, однако, исключительно по любви великой или же от столь же великой дури. А Юлиуш Свирский точно не дурак и до беспамятства в меня не влюблен. Хотя и не обманула тетка – стерпелось у нас мгновенно да и слюбливаться мало-помалу стало.
Ну а чего бы не слюбиться? Я чай не уродина и не дуреха, да и Свирский не оплошал – на лицо не дурен, прыткий да веселый опять же. И до того хитер!..
– Думаешь, после свадьбы отступятся от тебя? – со смехом спрашиваю, а сама отказываться не спешу.
Потому что… потому что ну и станет Юлек мужем мне? Будто тогда что-то изменится. Ну разве что мне со Свирским в одну постель ложиться придется. Но то не пугало ни капли. Пусть матушка и пыталась растить меня как ее саму растили, в строгости да неведении, и о делах супружеских ничего не говорила окромя ужастей всяких, зато уж тетка все поведала в подробностях.
– Ну… попробовать-то всяко можно, – нареченный плечами пожимает. Рука загребущая мне на талию легла. Опомниться не успела, как уже к боку жениха прижимаюсь. – Глядишь, хотя бы призадумаются.
Покачала я головой. А отодвигаться не спешила.
– Нет уж, спервоначала диплом – а после свадьба. Я в Академию не за мужем ехала – за знаниями.
Развел руками Юлиуш, рассмеялся.
– Ну, что поделать, Элюшка. Мужья – дело такое. Внезапное.
Стукнула я его по плечу, но вполсилы, без зла. Шуткует со мной нареченный, так то дело всяко обыкновенное. На то он и Юлиуш Свирский, чтобы зубоскалить. Я и попривыкла уже.
Тут матушка в комнату вошла, глянула этак скорбно, с неодобрением, будто не свадьба меня ждет, а похороны. Навроде и тещей еще заделаться не успела, но зятя будущего не переносила всей душой своей.
– Экий ты, Юлиуш Витович, скорый. Еще не муж, а уже руки распускаешь, – матушка молвит сурово и хмурится так, будто метлой поперек хребта хочет со двора жениха моего гнать.
– И то верно, – слышу голос я уж больно знакомый.
Входит вслед за родительницей моей в комнату князь Рынский. Рожа у него постная, и отвлечь от нее даже кафтан с богатым шитьем не мог. А шитье-то и правда роскошное, не в пример наряду нареченного моего. Юлек-то одевался нынче скромнехонько и не от бедности, как многим думалось. Могла я его одеть хоть в шелк и бархат, кабы пожелал, да и сам Свирский пахал как вол во время сева, так что без гроша в кармане не ходил. Магам и недоученным платят прилично. Вот только забавляло его из себя бедного строить.
– Здрава будь, панна Эльжбета, – молвит жених мой бывший, на жениха нынешнего глядя неласково. А сам приосанивается так, чтобы серебряные нити на наряде его заиграли, на солнце заблестели.
Шитье было загляденье, то ли занял денег ясновельможный князь, чтобы приодеться, то ли попросту кафтан одолжил. Сидела-то одежа на женихе моем беглом хуже не придумаешь.
– И тебе не хворать, – молвлю я с прохладцей, а сама улыбаюсь гаже некуда.
Оно ведь и понятно, что после свадьбы моей давешней неслучившейся здоровье князя Рынского всяко подводит и хворает он постоянно. Моя злость даром ни для кого не проходит, разве что вон Юлек устоял. Потому, поди, и нареченный теперича. Так он и покрепче прежнего женишка будет. А Рынский-то и был сдыхоть сдыхотью, а ныне и вовсе сдыхоть болезная – тощий что палка, бледный и кашляет через раз.
