Петербург встретил их стеной дождя. Но летние грозы недолги, и скоро вновь засияло солнце. На душе у сестер было тяжело. Ева была обижена поведением Стивена, а Юля… Юля переживала за его здоровье, думала о том, как он себя чувствует. Она не осуждала его. Понимала, почему он так поступил. Он всегда был таким: не слушал оправданий, делал то, что решил. И сам больше всего страдал от этого. Они обе любили его, а он усомнился в этом. Что ж, это его право. Они вернули Стивену ожерелья, и у них не осталось ничего на память о нем, кроме воспоминаний… Хотя… Как она могла забыть?.. Юля достала свой телефон и открыла папку с фотографиями. Быстро пролистав файлы, она нашла то, что искала.
– Вот все, что у нас осталось на память о нем.
Ева взглянула на то, что показывала ей сестра: на экране мобильника она увидела фото спящего Стивена.
– Негусто. Но хоть что-то.
– А знаешь, ведь это гораздо больше, чем у нас могло быть. Чем есть у тысяч людей. Не надо больше оплакивать его. Он жив, теперь мы это знаем точно. Мы знаем, какой у него голос, как он смеется. Какие у него нежные и сильные руки, какая бархатная кожа. Знаем, как он пахнет…
Вспомнив удушливый аромат «Velvet orchid», усмехнулись.
– Да уж. У нас есть так мало, – Ева кивнула на фото в телефоне, – и так много, – она мечтательно улыбнулась.
Прежде чем ехать домой, они заехали к маме, чтобы забрать животных и оставить подарки, привезенные из Парижа. Свое внезапное возвращение они объяснили тем, что Славик попросил выйти на работу, обещая бешеную премию. Конечно, он остался им должен больше половины отпуска, и при первом же удобном случае они его потребуют. Найгель метался между девушками. Видно было, что он очень соскучился.
– Ну хорошо, мой хороший, пойдем. Пойдем домой, Най. – Юля надела на собаку поводок и собралась уходить. Все подарки были вручены, истории рассказаны. Все, кроме одной. Но ее они сохранят в тайне навсегда. Най нетерпеливо скулил у двери.
– Надеюсь, он не сильно утомил тебя, этот маленький негодник? – Юлиана потрепала собачку за ухом, и Най радостно лизнул ее ладонь.
– Нет, что ты… – рассмеялась мать. – Мы с ним друзья, правда, Най?
Пес негромко тявкнул, будто подтверждая эти слова, и вновь уставился на Юлю.
– Ну пошли уже, пошли. – Она открыла дверь, и Найгель тут же натянул поводок, выскочив наружу. – Мам, мы заглянем на днях, просто нам завтра на работу.
– Хорошо, конечно.
Ева вышла следом за сестрой, аккуратно держа террариум с Германом. Ее машина – небольшая двухместная букашка с откидным верхом – тоже дожидалась их в мамином дворе. Сняв сигнализацию, они забрались внутрь, Юля привязала Ная, взяла на руки террариум, и Ева завела машину.
Они вошли домой, и им показалось, что они никуда и не уезжали. Найгель тут же забрался на свое любимое кресло и улегся там в ожидании ужина. Девушки быстро распаковали сумку с самым необходимым, оставив остальное до завтра. Ева включила телевизор, а Юля взяла ноутбук и ушла с ним в спальню. Она даже не знала, что собирается делать. Просто открыла почту и раз за разом перечитывала письма, которые посылал им Стивен. Сначала от имени адвоката, а потом все больше и больше открывая свое истинное лицо. Не понимая, что делает, Юля начала писать послание. Она многое хотела написать. Печатала, а потом удаляла, начинала заново… Все казалось глупым, слащавым. В конце концов написала всего два слова: «Будь счастлив» – и отправила послание. Боялась, что Стив удалит этот электронный ящик, но никаких признаков не было. Она не ждала ответа. Закрыв ноут, забралась на подоконник с ногами и стала смотреть, как постепенно на город опускается тьма. Из состояния задумчивости ее вывел обиженный скулеж Найгеля. Она соскочила на пол и вышла в гостиную.
– Что такое? О господи, – Юля бросила взгляд на часы и поразилась, – ты же есть хочешь. Вот мы дуры. Ева, ты чего не накормила Ная? – Сестра отрешенно смотрела в экран телевизора. Видно было, что мыслями она очень далеко. – Все понятно. Пошли, Най.
Юлиана с семенящей следом за ней хином вошла в кухню и, достав с полки банку собачьих консервов, стала ее открывать, опять задумавшись. Найгель залаял.
– Прости, малыш…
Одно это слово, произнесенное вслух, заставило вновь вспомнить прошедшие несколько дней. Она с удивлением поняла, что ее слезы капают прямо в миску Найгеля, на корм, который она выкладывала из банки.
– Малыш, как ты там… Родной наш малыш. Как же мы теперь будем без тебя?
Найгель, не дожидаясь, пока хозяйка выложит все, принялся за еду. А Юля, все еще держа банку, сползла по стене. Слезы душили ее, она ничего не видела и поэтому закрыла глаза.
В гостиной, сидя на диване и тупо пялясь в экран телевизора, Ева тоже вспоминала их поездку в Париж. Раскачиваясь в такт своим мыслям, она одними губами повторяла вновь и вновь всего три слова: «Как ты мог… как ты мог… как… ты… мог…»
***
Всю дорогу до Венгрии Стивен думал о сестрах. Неужели он никогда не научится разбираться в людях? Сколько раз уже так было? Вновь и вновь совершал одну и ту же ошибку. А ведь он и правда их полюбил. Надо было с самого начала слушать Тома. Хотя… Да, ему больно, но эти несколько дней останутся в его памяти как лучшие дни его жизни. «Загробной жизни», – уточнил он и невесело ухмыльнулся.
Дом встретил его абсолютной тишиной. Как всегда. Пора вновь привыкать к этому. Он мечтал привезти их сюда, представлял, как их смех колокольчиками зазвенит во всех комнатах. Видно, не судьба. Он снова один в этом огромном доме. И зачем ему одному такой большой особняк? Вполне хватило бы пары комнат. Хотя, когда приезжают дети, дом становится похож на игрушечный, в нем не хватает места. Казалось бы, ну что могут сделать трое подростков? Ответ: все. Когда они приезжали, в доме оказывалось четверо детей, главным из которых был Стивен. Они носились по лестницам, хлопали дверями, несколько раз разбивали вазы. Картины падали со стен, люстры шатались. Однажды Стивен выбил окно, играя в футбол с сыновьями, и свалил все на Эйдена. За это получил порцию щекотки, которой боялся с детства, от младшего сына. В другой раз разрисовал картины фломастером и сказал, что это сделала Шерил. Дочь тогда на него крепко обиделась. Пришлось просить прощения и разрешить ей поездку с друзьями к Ребекке. Стивен стал замечать, что в последнее время Шерил все больше сближается со своей матерью. Ему пришлось принять это. Его дети сейчас находились в непростом положении. Тяжелее всех было Эйдену. Он всегда был молчаливым, а теперь и вовсе замкнулся в себе. Приезжая к отцу, оттаивал и все время пытался обратить на себя внимание. Стивен никогда не отказывал ему в этом. Альберт был уже совсем взрослым, разговаривал с отцом на серьезные темы и терпеть не мог все эти «телячьи нежности». А Шерил… Его принцесса. Она же девочка. «Девушка, красивая юная девушка», – поправил он себя. У нее сейчас переходный возраст, и ей просто необходима чья-то поддержка. Пусть уж лучше это будет родная мать, чем кто-то чужой. Ребекка не причинит вреда своим детям, никогда. Это Стивен знал твердо.
