В некотором царстве, нетолерантном государстве жила была Золушка: красивая, весёлая и жизнерадостная девушка с нелёгкой судьбой. Мама её умерла очень давно и совсем неизвестно почему. Отец потосковал, но под предлогом беспокойства за благополучие дочери женился во второй раз на мадам Эмеральде, которая тоже руководствовалась заботой о дочерях, своих дочерях. Сначала, новая семейная жизнь складывалась неплохо: папа получил во всём понимающую половинку и ненормированный безопасный секс, к тому же весьма затейный, у Золушки появилась приятная компания для игр и общения, а Эмеральда и её непосредственное потомство удачно избежало унижения, интриг и разборок за многовековую недвижимость.
Счастье продлилось ровно до внезапной смерти отца. Одним пасмурным утром в рабочем кабинете его бездыханное тело обнаружила секретарша. Врачи констатировали остановку сердца, а жандармы смерть по естественным причинам и отсутствие обстоятельств для заведения уголовного дела.
Трагическое событие новообразовавшаяся вдова восприняла философски и одновременно как повод к покупке ещё одного чёрного платья. А вот Золушка загоревала по-настоящему и ушла глубоко в себя, благодаря чему управление холдингом органично, без ссор заполучила мачеха. Что командовать приятно Эмеральда для себя открыла уже на девятый день, а на сороковой новое ментальное ощущение поставила на вершину списка удовольствий, подвинув даже плотские утехи, в которых в силу специфики прошлого опыта мадам действительно разбиралась, но предпочитала не распространяться.
Самое раннее, что могла вспомнить почтенная матушка и уважаемая мачеха, начиналось отнюдь не со средней гимназии королевства и даже не высшего института благородных девиц, а с запевов в симфоническом панк коллективе местечкового масштаба. Как и принято у приличных панков, запевы переходили в запои, запои в беспамятство, беспамятство в глупости, глупости в бестыдство, бестыдство во вдохновение, вдохновение в творчество, творчество в запевы. Поэтому к началу третьего десятка красивая, стройная девушка, вокалистка и районная знаменитость не только постигла тонкости дезинфекции организма этилсодержащими препаратами, опробовала исчерпывающий список поз, в том числе подразумевающих более двух участников, но и умела применять химические вещества для внутривенных инъекций, вдыхать порошки различного цвета и совсем ничего не выдыхать, наконец, знала, что марка – это не только ценная бумага для оплаты почтовых услуг. Не смотря на то, что список "хобби" молодой Эмеральды наполовину состоял из пунктов уголовного кодекса королевства, её хронически не беспокоили органы правопорядка, поэтому на учёте ни в жандармерии, ни в наркологии мадемуазель не стояла, с утроенной энергией прожигая здоровье. От такой склонности к саморазрушению возможность преодоления молодости с каждым днём становилась всё более невероятной, пока из симпатичного зверька с горизонтом интересов не далее центра наслаждения головного мозга случай не сделал принимаемую высшим светом мадам.
Старший сын герцога Фестарх в стиле "панк" никогда не пел, и литражом употреблённой химии с существенным отрывом проигрывал кое-где известной солистке, однако выделялся маниакальным пристрастием к уличным гонкам. Достаток семьи позволял ездить на самых быстрых, дорогих и красивых скакунах, а пренебрежение нормами поведения на дороге сделало юношу необычайно популярным среди представителей конной инспекции королевства. Количество разбитых лошадей к моменту роковой встречи сильно превысило двадцать. Шедевры конюшенного искусства, рождённые от самых благородных пар, взращённые на элитной протеиновой траве, тренированные объездчиками в ранге не ниже титулярного советника, буднично разбивались о копытных коллег, кареты и кирпичную недвижимость столицы. Инциденты удачно обходились без пострадавших среди людей, к общей радости участников щедро решаясь на месте. Виновник выводы делал весьма частично, вскоре снова устремляясь проверять выданный жизнью кредит удачи.
В ту судьбоносную ночь наследник семьи Фестарх был в прямом смысле на коне. Да и в переносном он тоже был на коне: лошадь слушалась лучше собственных ног, повороты проходились уверенным вскакиванием лишь на доли секунды уходя в силовое скольжение четырьмя копытами наружу без намека на занос со срывом переда внутрь, сцепление и баланс композитных подков чувствовались идеально, а равномерное фырканье выхлопа гарантировало хороший запас по мощности и выносливости. Совсем не под стать агрессивной манере езды выглядела дорога: ограничивая обзор, вдаль тянулись бюджетные двухэтажки, маслянные лампы уличного освещения вынуждали сильно напрягать глаза, телегой, наездником или пешеходом с ненулевой вероятностью могли запустить многочисленные переулки, узкая проезжая часть, припаркованный у обочины транспорт, громкие голоса толпы – вся обстановка толсто намекала на необходимость сбросить скорость. Однако, повинуясь инстинкту обратному инстинкту самосохранения, парень резко пустил волну вожжами, рывком толкнул шенкели и сильно наклонил корпус вперёд – конь рванул так быстро, что ветер засвистел в ушах, а окна домов размылись сплошной полосой.
На пике удовольствия, когда сердце стучало громче копыт, когда мир сжался в шаг, а время в момент, левый глаз врезался в какую-то жужжащую гадость. На рефлексах сместилась голова – исказилась картинка. Секунда чтоб проморгаться – неудача, решение закрыть пострадавший глаз. Внимание вновь на дорогу – поодаль карета, различается нетрезвый хохот, на пути метрах в двадцати стоит тело неизвестного пола, возраста и социального положения. Вожжи на себя – скрип подков. Вожжи вправо, наклон корпуса, сильный продолжительный нажим правым шенкелем. Пятьсот килограмм животной массы заскользили по диагонали. За доли секунды траектория поменялась, и надежда на благополучный исход практически ощущалась на коже сжатых в плотный кулак ладошек. Но, когда лихач уже приготовился со свистом пронестись мимо своего неожиданного препятствия, копыта споткнулись о зазор между камней грубой брусчатки улицы, и грузная туша скакуна начала опрокидываться на бок. Упреждая кризис управления, из седла выскочил всадник. Животное как огромная мухобойка размазала пешехода о дорожное покрытие, ушла во вращение, врезавшись в карету справа, после в шумную толпу на тротуаре, потёрлась о стену дома и остановилась ударом о каменное крыльцо.
