Этот человек никогда не был пациентом Зигмунда Фрейда, но написанные Шребером «Мемуары больного, страдавшего нервной болезнью», появившиеся в издательстве Освальда Мутце, послужили Фрейду фундаментом для написания статьи «Психоаналитические заметки по поводу паранойи (Dementia paranoides), обнаруживающейся в автобиографии Шребера». Работа Фрейда появилась в 1911 году и была посвящена психоаналитическому исследованию паранойи, причем Фрейд особое внимание обращал на то, что «психоаналитическое исследование паранойи вызывает у нас, врачей, не работающих в стационарных учреждениях, трудности особого рода. Нам не удается взять таких больных на лечение, во всяком случае, оно будет не слишком продолжительным». Поэтому сведения, предоставляемые такого рода пациентами в письменном виде, являются очень ценным материалом, позволяющим подвергнуть бредовую систему больного аналитическому исследованию, получая в результате вывод о его заболевании.
Даниель Пауль Шребер родился в 1842 году. Отцом его был и известный немецкий врач и социальный педагог Даниель Готтлиб Мориц Шребер (1808–1861). Наибольшую известность Шреберу-отцу принесли созданные им игровые площадки для детей и сады для взрослых.
Шребер изучил юриспруденцию и начал свою трудовую карьеру в Саксонии. Первый психотический эпизод появился в его жизни в 42 года. Тогда все сочли, что это следствие сильного переутомления. Лечился Шребер в клинике Лейпцигского профессором Паулем Флексигом. Позднее этот профессор появится в бреде Шребера в качестве преследователя. В 1885 году Шребер вышел из больницы и годом позже получил место директора Земельного суда в Лейпциге, с этого поста Шребер ушел только в 1893 году, после того как его назначили президентом коллегии апелляционного суда в Дрезденском Верховном суде. Через несколько недель у него случился новый психотический припадок. В больнице ему был поставлен диагноз Dementia paranoides.
Начиная с 1902-го года Шребер проживал вместе со своей семьей в Лейпциге. Спустя пять лет у него вновь начались припадки, из-за чего его пришлось направить в клинику, в которой он и провел остаток своих дней.
Новый всплеск интереса к Шреберу дали всплывшие факты о методах воспитания, практикующихся в его семье. Выяснилось, что его отец любил эксперименты в области педагогики. Он практиковал чрезвычайно строгое воспитание, в которое также включались пытки специальными аппаратами, фиксирующими положение тела ребенка с помощью ремней.
Шребер, будучи председателем коллегии Верховного королевского суда Дрездена, писал в предисловии к своим «Мемуарам», «что может оказаться ценным как для науки, так и для познания религиозной истины, если посредством изучения моего тела и моей личностной судьбы с профессиональной точки зрения еще при моей жизни будут сделаны какие-либо ученые выводы». Анализ «Мемуаров», который осуществил Зигмунд Фрейд, как раз и являются такой серьезной работой.
Так как я твердо решил в ближайшем будущем добиться выхода из больницы, чтобы опять начать жить среди здоровых и умных людей, пребывая в домашней атмосфере вместе со своей женой, то вынужден дать некоторые сведения о себе. Тем персонам, которые будут составлять мое окружение, по меньшей мере необходимо иметь хотя бы приблизительное представление о моих религиозных взглядах, чтобы они, хотя если и не полностью, смогли разобраться в некоторых кажущихся странностях моего поведения, по меньшей мере им нужно хотя бы догадываться о неизбежности, с которой мне были навязаны эти странности.
Примечание. Занимаясь все больше написанием этой книги, мне пришла в голову идея, что книга может предоставлять интерес для более широкого круга читателей. И, тем не менее, мне нужно сказать то, что я упустил сказать раньше, что ближайшим поводом к написанию книги было желание получше познакомить жену с моими личными переживаниями и религиозными представлениями. Именно в них и можно будет найти объяснение тому, что в этой книге по самым разным поводам даются подробные объяснение хорошо всем известных научных фактов, онемечиваются иностранные слова и т. д., что вряд ли необходимо делать, когда пишешь работу для научно эрудированного читателя.
Моей цели хорошо послужит и то, что буду пытаться дать другим людям, по меньшей мере, хотя бы в некоторых местах разумное объяснение тех сверхчувственных вещей, познание которых приоткрылось для меня почти шесть лет назад. Я заранее не могу рассчитывать на полное понимание со стороны читателя, так как речь будет идти частично о таких вещах, которые вообще никаких аналогий на обычном человеческом языке не имеют, так как возможности человеческого понимания не распространяются на эту область. Да я и сам не могу с абсолютной уверенностью утверждать, что Все является для меня самого неопровержимым и убедительным; кое-что и сейчас остается для меня в сфере догадок и предположений. Ведь я тоже всего на всего человек, а потому мои познания тоже ограничены; только на этом и основывается моя уверенность в том, что я нахожусь бесконечно ближе к правде, чем все другие люди, для которых божественное откровение еще не превратилось хотя бы частично в истину.
Чтобы в какой-то степени быть более понятным, буду выражаться образами и метафорами, которые местами, возможно, будут только частично соответствовать действительности; так как сравнение с общеизвестными фактами и опытом из жизни людей является единственным путем, посредством которого человек может по меньшей степени до определенной степени поделиться с другими своими сверхчувственными познаниями, которые, тем не менее, всегда остаются непонятными в своей глубинной сущности. Где перестает отказывать рассудочное познание, там начинается область веры; человек должен научиться привыкать к тому, что есть вещи, которые истинны по своей природе и в то же время, недоступны для его разумения.
Так, например понятие вечность само по себе наделено для человека чем-то непостижимым. Человек не способен себе представить, что может иметься какая-либо вещь, которая не имеет ни начала, ни конца, истоки которой не могут сводиться ни к чему иному, как к самой себе. И, тем не менее, вечность относится к неизменным атрибутам Бога, как я считаю и верю, и как делают все верующие люди. Человек никогда не перестанет задавать вопрос: «Если Бог создал мир, то каким же образом возник сам Бог?» На такой вопрос никогда не будет получен ответ. Что-то подобное и с понятием божественного творения. Человек только что и может себе представлять, что возникновение новой материи из уже существующей материи под воздействием преобразующей силы. А я верю – и даже надеюсь в последующем на отдельных примерах это доказать – , что божественное творение заключается в творении из ничего (из пустоты). Даже в изречениях нашей благовестной религии можно встретить кое-что, что никак нельзя полностью охватить человеческим разумом. Когда христианская церковь учит, что Иисус Христос есть Сын Божий, то это всегда нужно понимать только в наделенном тайной смысле, мало что имеющим со значением слов в обычном человеческом понимании. Ведь никто же не будет утверждать, что Бог превратился в существо, наделенное половыми органами человека, и имел контакт с женщиной, из чрева которой вышел Иисус Христос. – Схоже обстоит дело с триединством, с возрождением плоти и другими христианскими догмами. Этим я ни в коем случае не хочу сказать, что в качестве истинных я признаю все христианские догматы в смысле нашей ортодоксальной теологии. Скорее, наоборот, у меня есть все основания считать, что некоторые из них являются не истинными или если и истинными, то с большими ограничениями. Это, например, относится к возрождению плоти, догмат этот может притязать только на относительно и ограниченную временем (а не представлять конечную цель развития) истину, скажем в форме транспортации душ. Относится это и к вечному проклятию, которому якобы будут преданы определенные люди. Представление о вечном проклятии – которым всегда будут пугать человека, несмотря ни на какие, на мой взгляд, основанные на софизмах учения, например, когда Лютхардт в своих апологетических докладах пытается превратить ужас в нечто приятное – отнюдь не соответствует истине, как и вообще (человеческое) понятие о наказаниях. Последнее является всего на всего одним из инструментов власти, служащим для достижения определенных целей внутри человеческого общества. Наказание, по меньшей мере, игнорирует представления о потустороннем мире. Об этом более подробно я буду говорить дальше.
