Кто-нибудь замечал, что большинство несчастных случаев происходят по причине обыкновенного человеческого любопытства? Что-то где-то скрипнуло или упало в соседней комнате, где никого нет и ты в доме один…
Поздняя осень и соседи давно уехали, проиграв битву с холодом. Ты остался, но за окном еще смутно мерещится движение: как грузят в машины грязные вещи в мешках, а урожай червивых яблок в картонных коробках. Шум голосов и веселые шутки в предвкушении теплой квартиры, горячей воды и доступной еды в магазине за углом…
О чем это я? Холод… Нет, именно скрип, раздавшийся сейчас из-за плотно закрытой двери. Но там же никого нет! Ясно, что нет, но слух обостряется до предела. Мешает телевизор, выключаю. Он старый, ламповый, долго остывает. Нагретый под ним стол облегченно вздыхает… оглушительным треском… Стоп. Я этого ожидал и так происходило всегда. И совсем он не оглушительный, а привычный, знакомый еще с жаркого лета, когда в это время светло за окном. Взгляд на окно. Темень. Задергиваю шторы, мельком выглянув наружу. Темно и ни единого горящего окна в домах напротив. Что вы нашли в этой Москве?! Сидели бы сейчас по домам, пили ароматный чай, грызли сушки и наслаждались добрым теплом от голландской печки!
Кто-то идет!!! Совсем рядом. Равномерные шаги, уверенные, в могучих руках молоток… Нет, топор. Через пять безумно долгих секунд догадываюсь, что это вовсе не шаги, а пульс моего сердца. Проверяю. Так и есть – он, пульс. Почему-то спокойный, насыщенный. Ох уж это воображение, разыгралось не на шутку! Облегченно вздыхаю, а зря! Щелчок за спиной раздается совсем не кстати. Вздрагиваю и резко оборачиваюсь к двери. Печка, сволочь проклятая, напугала до смерти! Вспоминаю, что забыл помешать догорающие угли.
Громко топая ногами в тапочках иду к ней, специально задевая по дороге стулья. Заглядываю внутрь. Так и есть, догорают, красненькие. Шумовые эффекты от содеянного придают уверенности. Для острастки незваного гостя громко кашляю, хотя совсем не хотелось. Пусть знает, что я здесь, в доме! Большой, сильный и безумно опасный. Хорошо, что я оказался рядом с дверью, ведь на косяке – крючок. Старый, надежный, матово блестящий от частого применения, кованый, лет пятьдесят ему, не меньше, ровесник самому дому. Быстро накидываю его на петлю, намертво закрепленную в массивной дубовой двери, открывающейся наружу. Немного успокаиваюсь. Какого черта! Надо просто выйти навстречу опасности! В темноту… Вспоминаю страшные фильмы, в которых второстепенные герои именно так и поступали. Торможу необдуманный порыв и включаю логику. А что, собственно, там брать: за пределами моего убежища? Старую посуду, вывезенную из города по причине ветхости? Поношенные куртки и ботинки? Пусть себе берут, а то рука не поднимается их выкинуть.
