– Schneller!1
Торопит Джерт из окна машины, пока я бегу по заледеневшему асфальту, пытаясь не упасть. Не выходит. Яркий. Слишком. Белый свет фонаря подчеркивает блеск дороги – она вся покрыта ледяной коркой. Красиво, но моя левая нога стремительно улетает куда-то вбок, глаза округляются – я падаю, хватая руками воздух, а черная машина друга уже в сантиметрах от лица. Царапая кожу рук, выдыхаю паром из рта и рывком поднимаюсь, пытаясь не обращать внимание на покалывание в ладонях.
– Frau Vogel!2
Таможенный инспектор, срывая голос кричит в след. Не оборачиваюсь, еле держась на дрожащих ногах, почти в отчаянном прыжке нащупываю мокрыми холодными пальцами ручку двери. Щелчок. Как только джинсы касаются сиденья, Джерт даёт по газам, я потираю ушибленное место и судорожно выдыхаю, ощущая на лице мокрые дорожки слез и крепко держа чемодан руками, как будто именно он обеспечивает мне безопасность и нахождение в машине. Огромный фиолетовый синяк на бедре, бессонная ночь и слезы обеспечены.
Хотя, нет, подождите, лучше начать не с этого. Надо ещё отмотать в прошлое.
Стук каблуков, водитель помогает с чемоданом, нервно и чуть раздраженно я прохожу первичный осмотр при входе в аэропорт.
– Dasistalles, danke.3
Он развернулся и ушел. Быстрым шагом направляюсь к стойке регистрации и беру билет. Мне предлагают сразу пройти в vip-лаундж, но я отказываюсь. Поднявшись на второй этаж, захожу в кофейню. Здесь уютно, очень вкусно пахнет выпечкой – ванилью, корицей. Пока сидела, прошло около получаса. Пора. Взяла вещи и отправилась в туалет. За пару минут разделась, перекинула всё в соседнюю кабинку и переоделась, вышла. А тут и слёзы навернулись. Вета вышла почти в ту же секунду. Мы смотрели друг на друга такими грустными глазами и улыбались. Я обняла её, мои руки так крепко сжали лучшую подругу, что ей было трудно дышать. Она тихо прошептала мне на ушко, что будет скучать. Я ответила взаимностью. Но долго прощаться времени не было. Мои ноги сделали шаг назад и словно сами развернулись, пока я мысленно всё ещё сжимала девушку в объятиях. Вета помахала мне рукой на прощание, но мои глаза этого уже не застали. Пальцы крепко сжимали ручку маленького чемоданчика, что катился сзади. Теперь счет времени пошел на минуты. Пока подруга играет меня в аэропорту и папа уверен, что контролирует ситуацию, я спокойно или не совсем могу уехать.
И не с этого. Ещё раньше.
Маленькие снежинки плавно приземлялись на мокрую землю. Они так быстро таяли, что я не успевала насмотреться вдоволь, поэтому подняла голову вверх и остановилась посреди улицы. Хотелось навсегда запечатлеть этот момент.
– ja, esistwunderschön4, – сказала Вета, – InRusslandistdaswahrscheinlichjedenTagso…5 – на моём лице появилась улыбка от её слов. Так по-детски, романтично рассуждает она.
– ich weiß es nicht, ich erinnere mich nicht. Wir sind schon lange nach Bern gezogen…6Но скоро обязательно об этом узнаю, – прошептала себе под нос последнее, ещё не зная, чем всё это обернётся и какими судьбоносными будут эти слова.
Мы шли с Ветой по главной улице Берна и наслаждались последними спокойными минутами вместе под этим редким снегом. Скоро всё изменится для меня. А пока огни старых, но ухоженных, домов согревали мне сердце. Родной Берн, я буду по тебе скучать. Запах корицы, сладости с одной стороны, с другой же пива и сосисок с фенхелем и тмином. Я глубоко вздохнула, улыбнувшись, смотря в это бескрайнее любимое небо.
Раньше.
– Ты не уедешь, – спокойно сказал отец, как непоколебимый факт, – ты же знаешь это сама.
– А ты знаешь, я вся в тебя и не отступлю.
Лишь на секунду повернулась к нему, но мгновение спустя снова стояла перед шкафом, упираясь ногами в большой чемодан. Краем глаза заметила маму, что пришла на наши крики. Она оперлась о косяк двери и лишь смотрела своим грустным пронзительным взглядом.
– Алиса.
– Папа.
– Коля, – закончила мама перепалку. Он повернулся к ней и без слов раздраженно вышел секунду спустя.
– Алиса, твой папа прав. Но не в том, что ты не сможешь уехать, а в том, что тебе не надо этого делать. Ты уверена, что готова перечеркнуть всю свою жизнь ради… Ты сама не знаешь ради чего. Тогда зачем…?
– Я всё решила. Можно было бы просто поддержать мой выбор, мама.
Мой голос был жестким, холодным, непреклонным и всеми другими похожими прилагательными. Я вновь развернулась, крепко сжимая в руке кофту, которую собиралась положить в чемодан. Острые ногти явно уже испортили ткань, протыкая насквозь и конкретно впиваясь в кожу. Мама прожигала спину глазами. Её взгляды всегда были глубокими, многозначительными и полностью отражали эмоции. Всю жизнь я училась не вестись на них. Как было славно, что сейчас я видела перед собой лишь пустую полку шкафа. В эту напряженную секунду оставалось только скользить взглядом по глянцевой поверхности мебели.
Не отводя глаз, кинула кофту в чемодан, лишь подтверждая свои слова. Мама ушла. Я осталась одна в полумраке комнаты. Мой судорожный вздох стал единственным звуком в следующий момент. Я подняла кофту и убрала обратно в шкаф, чтобы через несколько часов снова достать и положить уже в другой чемодан.
Почти то, что нужно. Но на самом деле, всё уже было решено за несколько лет до этого.
Веки открылись легко, первый вдох тоже не отличался сложностью. Но всё равно было больно. В глазах застыли слезы, но щеки сухи и повода для них я совсем не помнила и не знала. Руками оперлась на мягкий матрас и попыталась приподняться, но тщетно. Усталость не то, чтобы разлилась в теле, она придавила, как самое тяжелое одеяло. Или это была не усталость…? Рот ощущался странно – сказать что-то, как песка съесть. Хотя и такая вялая попытка была замечена. Совсем рядом послышались шаги и вскоре я увидела мамино лицо сверху.
– Солнышко, Алиса, ты как? – она смотрела на меня сквозь слезы. На пару секунд я зависла, осознавая, что мама назвала именно моё имя.
– Что со мной?
– Ты попала в аварию и была в коме… – быстро проговорила мама, задыхаясь в слезах, прикрывая рот рукой.
– Ясно…
Мои глаза закатились, и я снова провалилась в беспамятство, успев сказать только это. Я ощущала боль и тяжесть, но лишь в одном месте своего тела – сердце.
Да, в эти секунды уже было всё решено. После той аварии я не могла жить как раньше. Всё стало другим – переосмыслила жизнь после почти смерти скажем так. Однако же, я собралась, поступила в медицинский университет и отучилась там несколько лет. Все уже давно забыли о случившемся, как о страшном сне, особенно мои родители, но не я. Даже самой себе не могла объяснить, что происходит
