Вместо предисловия
Хорошо помню, как мы с ней познакомились.
…2004 год, Париж, Монмартр, лето. Через два столика от меня на открытой террасе одного из стотысячных парижских баров сидит худощавая темноволосая женщина. Элегантный наряд – сиреневое платье, сумка в тон обуви – кажется несколько неуместным в этом богемном месте. Перед ней – нетронутый бокал рислинга. «Русская», – определяю сразу же, хотя пол-лица «сиреневой дамы» скрывают темные очки, и она не произнесла ни слова.
Наших можно вычислить даже по спине. Походке. Молчанию. Взгляду. Сумке в тон, выглаженным джинсам и прочим деталям закомплексованного когда-то общества, которое, однажды вырвавшись в Европу, пытается то ли потеряться в общей массе, то ли, напротив, – выделиться. Главное – не слиться! «Как вы догадались, что мы из России?» – недоумеваем мы. Отвечая, нам ставят чуть не в укор, начищенные ботинки, броский макияж в любое время дня и ночи, страсть к брендам, расточительство, громкий смех и еще кучу других полуиздевок, полу-придирок, которые должны были бы дать понять, что у нас всё «не как у них».
«Ну, да», – сказала себе, посмотрев на запотевший стакан на своем столике. Всегда есть нечто, что нас роднит. Сейчас, например, эти два бокала с вином, налитым из одной бутылки.
Рядом раздалось пение. Молодой парень с безмятежным выражением лица выводил что-то из духовной музыки. Было божественно. «Русская» повернулась в сторону музыканта, сняла очки. Я не видела ее глаз, но была абсолютно уверена, что в них светилось выражение «ностальжи» – так европейцы называют способность русских реагировать на музыку. Не ясно, почему и по чему именно «ностальжи». Но, думаю, у меня в этот момент выражение глаз было похожее. Сентиментальность, чувствительность, порывистость – тоже наше. «У вас всегда всего «trop». То есть, «слишком»», – констатируют французы, то ли иронизируя, то ли удивляясь. Что ж, есть такое. Впрочем, может, просто у нас с вами «дозаторы» разные?
В этот момент к «сиреневой» подскочил художник, поймав ее взгляд. Глазки у него были плутоватые, но внешность – Модильяни! Пятнадцать минут назад он так же, схватив мой взгляд, привязался, предложив нарисовать портрет. Творение закончил минут за десять, назвав его «русской Джокондой» – естественно, национальную принадлежность определил сам, сразу же. И определил бы, даже если бы я с ним заговорила по-китайски.
Так же бойко «Модильяни» обрабатывал незнакомку, имевшую неосторожность одарить его полуулыбкой. Обрадовался и, засыпая комплиментами («О, мадам! шармант!»), стал быстренько черкать в своем альбоме, приговаривая про глаза, волосы, etc. Приблизившись на опасное расстояние, вдохнул аромат духов: «О, «Шалима-а-ар!»». Лесть любимому парфюму, видимо, окончательно должна была заставить «мадам» сдаться. Продолжая игру, уличный художник, мило потупившись, сказал, что все сделает бесплатно.
В общем он все же нарисовал, а она конечно же заплатила. Сравнивая рисунки, мы и познакомились. Портреты оказались похожими, чувствовалось, что рука у рисовавшего была крепко набита на «Джокондах». Овал лица, губы, нос – все стандартно, как по шаблону. Слишком правильно и красиво.
И все же… Как ни удивительно, но художнику, в лучших традициях школы Монмартра, удалось уловить и передать настроение моделей. Оставляя за скобками свое собственное, могу сказать, что вот эту легкую грусть, мечтательность, это самое «nostalgie» он в ней увидел быстро, за отведенные десять минут.
Выяснилось, что в прошлой жизни она тоже была журналистом, мы и работали в одном здании, только в разных газетах. Позже, когда началась повальная эпоха бизнеса малого и большого, парижская знакомая сделала крутой вираж, создав туристское агентство. Услуги в стране когда-то невыездных граждан оказались востребованными. Да еще как! Будто каждый стремился наверстать упущенное за все предыдущие поколения. Казалось бы, такая красивая сфера деятельности, со стороны посмотреть – обзавидуешься.
