– Спасите! Спасите! Помогите! – доносилось из бутика. Двое полицейских, случайно оказавшихся в самом конце улицы, бросились бежать в его сторону, держа руки на кобуре с оружием. На полу, неестественно выкинув одну ногу вперед, сидел пожилой ювелир с пистолетом в руке, из его плеча, просачиваясь сквозь рубашку и растекаясь алым пятном, текла кровь, он был бледен, слаб и тяжело дышал, рядом на коленях жена пыталась наложить что-то наподобие жгута из первой попавшейся под руку тряпки, пытаясь остановить кровотечение. Где-то вдали, в конце улицы, завыла протяжно сирена, молодой жандарм по рации сообщал цвет, вид и направление скрывающейся машины.
Почти каждый раз, когда я мысленно возвращаюсь в то незабываемое для меня время, когда по воле судьбы наша встреча оказалась неизбежной, мне все-таки кажется, что все, что происходит в нашей жизни, совсем не случайно, и скажу вам даже больше, есть какая-то закономерность во всем этом. Если где-то по дороге домой огромное дерево с размытыми от проливного дождя корнями упало вам на капот машины, а не на кузов, и вы остались живы, без сомнения, вам крупно повезло, но это абсолютно не значит, что выехали бы вы на три минуты позже или раньше, с вами ничего бы не произошло где-нибудь в другом месте. Все, что с нами случается, я бы не говорил, только к лучшему, а тем более к худшему, но то, что должно с нами приключиться, обязательно произойдет, хотим ли мы этого или нет.
Вообразите себе такую картину: волею судьбы вы живете в самом красивом городе мира, где любовь и романтика, изящество и роскошь, восторг и восхищение, а вы одиноки, безразличны к происходящему вокруг не потому, что у вас скверный характер или вы человеконенавистник, а поскольку в силу обстоятельств судьбе было угодно распорядиться не иначе, как закинув вас именно сюда. Представьте себе, что вас пригласили на праздник, а вы сидите с грустным лицом и не радуетесь, когда всё вокруг пирует и поет, отталкивая своим угрюмым видом еще больше от себя людей. Да, вы чужой на этом празднике, он не для вас…
Рыжее парижское солнце, томно проснувшись на пушистой перине облаков, сонно потянулось косыми лучами и тут же лениво свернулось калачиком, укрывшись одеялом белой тучки. Но не тут-то было. Подул северный ветер с Нормандии, быстро разогнал облака, оголив и окончательно разбудив бесстыжее светило, которое тут же, как избалованная шалунья, стало заигрывать с первыми прохожими, укутанными в зимние шарфы, слепило незадачливых автомобилистов, разбудило стайку одуревших от холодов птиц. Буквально через пару минут ближайший скверик стал неузнаваем, он наполнился таким шумом и галдежом от воркующих голубей и синиц, что казалось, этому баловству не будет конца. Ранняя весна. Городские деревья, еще недавно торчащие голыми ветками вверх, начали постепенно покрываться ярко-зелеными листьями. Молодые побеги, которые за короткую весну превратятся в крепкие ветви, создавая пышную крону, тем самым вписывая последние штрихи в палитру городского пейзажа. Париж – это город бутиков и кафетериев. Они здесь на каждом шагу. Где-то между ними приютились булочные и цветочные магазины, распространяя свои тонкие ароматы вкусного и приятного, хлеба и жасминов, не оставляя равнодушными гурманов и влюбленных эстетов, готовых выложить последние деньги за затейливый букет, благоухающий немыслимыми ароматами цветов, со вкусом подобранных молодой флористкой.
Сегодня утром и так каждый день старина Фред открывает свои зеленые ящики на набережной Сены, полные разных старых зачитанных книг, при этом не забывая выпить свой черный кофе, макая в него еще теплый круассан.
Тетушка Клодэт с третьего этажа, что живет в доме напротив, как всегда в это время, выгуливает своего померанского шпица.
– Здравствуй, Фредерик, как торговля? – ради приличия интересуется она. Шпиц весело глядит на них, помахивая пушистым хвостом.
– Добрый день, мадам. Если бы не мой утренний кофе, я бы и не открылся сегодня.
– Да, кофе здесь замечательный, – соглашается она, кивая головой в сторону булочной, – я сама иногда спускаюсь к ним выпить чашку-другую, хотя у меня дома есть все: и хороший кофе, и новый кофейник.
– Тут есть какая-то тайна, я думаю! – отвечает Фред, улыбаясь.
– Да. Как хорошая книга, которая не выдает свои секреты сразу, заставляя ее читать до конца.
– Или как хорошая женщина, всегда загадка и непонятная, – со смехом добавляет он, наконец откусывая размокший до безобразия круассан.
Своеобразная и неповторимая архитектура Прекрасной эпохи, выросшая на развалинах прошлой истории города, с домами, под которыми руины языческих храмов, с огромными бульварами, лабиринтами сточных вод, каждая улица, переулок скрывают в себе нераскрытые тайны прошлой эпохи. Нынешний облик города во многом обязан барону Осману, благодаря которому фасады домов из обтесанного камня придали парижским улицам оттенок изысканности и шарма, делающий вечный город любви знаменитым на весь мир.
В голове назойливо вертелась мелодия Азнавура "J'aime Paris au mois de mai", была весна, во всей своей ранней красоте и прелести.
До этого всю неделю назло всем лил дождь как из ведра. Для Парижа это очень грустная пора, город становится неузнаваемым – серым, унылым. Люди прячутся по домам, уткнувшись в свои телевизоры, либо спешат в кафешки, укрывшись под зонтами, перепрыгивая через пузырящиеся лужи, где их ждет горячий chocolat и временный уют.
По утрам воздух был еще свеж и отдавал сыростью, но, к счастью, очень быстро прогревался к полудню на радость озабоченным повседневной работой в своих бюро беспечным парижанкам. Весна в Париже – это голые плечи, легкая одежда, почти не скрывающая прекрасные девичьи формы от похотливых взглядов проходящих мимо мужчин, которые быстро растворялись в толпе неунывающих прохожих.
На скамейке под старым платаном сидел маленький старичок. То ли года его сделали маленьким, то ли жизнь. Он внимательно наблюдал за танцем городского голубя вокруг нахохлившейся самки. Урча, кружась и воркуя, голубь подавал страстные знаки бесконечной любви, которые должны были вдребезги разбить самое кокетливое голубиное сердце в мире. Но это была парижская голубка, повидавшая не одного кавалера на своем коротком веку, поэтому, бросив безразличный взгляд в сторону незадачливого ухажера, она неожиданно вспорхнула и улетела, хлопая крыльями, в сторону Люксорского обелиска. Эта маленькая трагикомедия невероятно оживила старичка, он сделал недоуменную физиономию и сочным голосом, что было странновато для его худощавой комплекции, вдруг строго спросил:
– Ну что, дружище, улетела от тебя твоя дама, эх ты, вот так вот, не умеешь ты ухаживать.
