Мы смотрим друг другу в глаза, не решаясь сделать первый шаг, хотя, казалось, мы были готовы к этому танцу… Твоя волна сомнений… Моя волна осторожности…
Мой порыв к тебе сдерживает желание не обжечься и на этот раз… Ведь мне столько всего неизвестно на предстоящем совместном пути…
Какие миры мне предстоит открыть вместе с тобою? В песках каких пустынь мне придется следовать за тобой? Лики каких Божеств ты захочешь мне показать и кому из них ты принесешь в жертву огонь, которым распалишь до неузнаваемости мое воображение и душу? Какие раны я буду залечивать из тех, что нанесли чужие и что нанесу я, когда по неосторожности задену то, что еще не зажило до конца? Какие умершие ростки я смогу возродить к жизни? Какие потухшие костры у меня получится снова разжечь, и как я буду их поддерживать?
И сколько мудрости понадобится мне, чтобы осознать, что из твоего пространства я смогу взять для себя, а что, увидев и поняв, лучше оставить только твоим? Какие источники найти, чтобы достать силы для себя и для тебя? И как я смогу определить, что даю именно те силы, которые тебе нужны?…
…Время как будто замерло, а мы продолжаем смотреть друг на друга… И я не знаю, что тебе известно обо мне от других. Подозреваю, что многое из того, что ты знаешь – не о том. Я не люблю раскрываться, и люди чаще всего судят обо мне по рисунку на ракушке, в которой я прячусь от них. И они уверены в том, что видят меня насквозь и все обо мне поняли, хотя не увидели и не поняли и малой толики. Это не их вина, но их самоуверенность меня иногда поражает, как и желание показать только то, что им выгодно.
Знаешь, ведь в рассказе можно убрать какие-то детали, якобы за их незначительностью, а ведь, они по сути, говорят о многом. Когда с помощью маленьких паззлов создан портрет человека, можно убрать только один такой паззл – на том месте, где был нос или ухо. И вот человек уже предстает физическим уродцем. А ведь не достает лишь маленькой детали. Также, когда о нас рассказывают, иногда не упоминают о том, или об этом… И мы предстаем в глазах того, кто слушает, уродцами только не физическими, а моральными. А ведь убранные детальки относятся к нам по праву, и не наша вина в том, что их так это, по своему желанию, просто скрыли…
Я могла бы все рассказать тебе сама. Только понятия не имею, как ты это воспримешь. И что ты сделаешь – начнешь сомневаться еще больше или, наоборот, узнав что-то не от других, а от меня, решишь сделать шаг навстречу…
Ты – мое отраженье
Когда-то мне пришлось понять, что сольных танцев мне мало. Я хочу совместного движения…
И наступил тот момент, когда я впервые осознала, что теперь я не просто – человек, движущийся в танце, я теперь – партнерша… Мне лишь предстояло окунуться в глубины этих непростых отношений, которые именуются партнерскими, творческими, как угодно…
И уже с первых совместных шагов я поняла, что уже никогда не буду воспринимать творчество, как раньше. Соединение усилий в общем творении диктует свои условия… Но тогда у меня еще был восторг в предвкушении интересного движения и новых впечатлений… Я была готова внимательно слушать, понимать до мелочей, безоговорочно принимать и бесконечно уступать…
И когда я услышала, как Лара Фабиан и Рик Аллисон вместе поют песню «Tu es mon autre», мне казалось, что в меня заглянули изнутри. Что музыканты, поющие, как им казалось, о чем-то своем, случайно открыли мою тайну всем. Откровенно, не прикрываясь, не оставляя завес, очень точно попадая в цель каждым словом… И если бы кому-то пришло в голову спеть эту песню по-русски, а не во французском оригинале, то лично для меня в русской версии у нее могло бы быть одно название….
