Саркастичный граф был не просто хорош собой, а убийственно хорош. И дело даже не в правильности лица - широкие скулы и слишком полные для мужчины губы не позволили бы ему попасть в ряды канонических красавцев, - а в каком-то сочетании ленивой холодности и сдерживаемого напряжения. Отчего-то я сразу поняла значение слова «порочный», которым пестрели страницы последнего прочитанного романа.
- Простите мою ошибку, милорд, - присела я в учтивом поклоне.
- Надеюсь, моих детей вы научите отличать графа от камердинера.
При этих словах бледное лицо мистера Фарроуча пошло бурыми пятнами. Всего-то час на новом месте, а уже успела обидеть камердинера. Делаю успехи.
- Да, милорд.
Граф прошел к столу и устроился с правого конца, закинув ногу на ногу. Мне он присесть не предложил.
- Подойдите ближе.
Я повиновалась.
- Сколько вам лет?
- Двадцать, милорд.
Он вскинул брови.
- И уже определены в дом графа. Будем надеяться, вы продержитесь дольше, чем ваши предшественницы.
Мои пальцы непроизвольно сжались, но он, кажется, не заметил.
- Я привезла с собой рекомендательные письма.
Даже не взглянув на протянутые документы, граф передал их через плечо мистеру Фарроучу.
- Проверь, всё ли как надо.
Тот хмуро вскрыл конверт ножом для фруктов и внимательно пробежал глазами написанное. Пока он вчитывался, граф бесцеремонно разглядывал меня.
- Вам придётся сменить платье.
- Простите, милорд? - Щеки у меня против воли вспыхнули.
- Фабиана не любит, когда слуги одеваются в кричащие тона. А у вас, к тому же, ещё и волосы неудобного цвета. Остригать вас не будем, но вот рыжий с малиновым это уже перебор.
- Благодарю за заботу, любовь моя, - раздался за моей спиной глубокий завораживающий голос, заставивший сердце сладко затрепетать.
В залу вошла высокая стройная женщина лет двадцати-шести. И если совсем недавно мне показалось, что граф хорош собой, то на её фоне он показался жалким уродцем (пусть это и не принято, сравнивать мужчин и женщин). Две толстые черные косы, перевитые золотыми лентами, спускались по точеным плечам и в районе лопаток сливались в одну. Казалось, именно их тяжесть заставляла красавицу держать спину так прямо, а подбородок – высоко поднятым. Шелковое платье глубокого синего оттенка – под стать глазам супруга – выгодно подчеркивало изгибы её фигуры, похожей на дивный музыкальный инструмент. Руки были по локоть закрыты перчатками, а в ложбинке между высокими грудями мерцала подвеска в виде сиреневой капельки.
С такой внешностью ей не стоит беспокоиться о нарядах слуг: в присутствии хозяйки Ашеррадена никому и в голову не придет смотреть на кого-то другого. Это подтверждалось реакцией мужчин. Если бы взглядом можно было есть, передо мной бы уже лежали чисто обглоданные косточки. Даже угрюмый мистер Фарроуч, нехотя, но всё же смотрел на неё.
Когда последние вибрации чудесного голоса стихли, мужчины стряхнули оцепенение. Граф, мгновение назад с обожанием смотревший на супругу, раздраженно поправил шейный платок.
- Леди Фабиана Мортленд, как всегда прекрасна и, как всегда, не умеет держать язык за зубами.
Не удостоив меня даже взглядом, и проигнорировав грубость супруга, красавица проплыла к своему месту на левом конце стола. Вокруг неё тут же засуетились слуги, поправляя и без того идеально выстроенные столовые приборы. Было забавно наблюдать за семейной парой, делившей ужин за одним столом на расстоянии десяти метров друг от друга. Семейную идиллию довершала цветочная ваза и блюдо с фруктами, напрочь отгораживавшие графа и графиню друг от друга.
Я вдруг сообразила, что стол накрыт всего на двух персон. Очевидно, приглашение на ужин не подразумевало, что я тоже буду есть. В желудке предательски заурчало.
- Пожалуй, серый вам больше пойдёт, - сказала графиня, по-прежнему не глядя в мою сторону и изящно отправляя кусочек жаркого в рот, - но в память о наряде я буду называть вас малиновкой, вы ведь не против?
- Не против, если вам так нравится, миледи.
- Это, знаете ли, такая невзрачная серая птичка с рыжим горлом и грудью, живущая в кустах.
- Знаю, миледи.
Оскорбительный вопрос не требовал ответа, но я не удержалась. Графиня наконец соизволила повернуться и окинула насмешливым взглядом мою невысокую фигуру, задержалась на прическе и, недобро усмехнувшись, отправила в рот следующий кусочек.
Губы графа тронула странная блаженная улыбка, но уже в следующую секунду исчезла, и лицо потемнело от едва сдерживаемой ярости. Я с недоумением наблюдала за этой богатой гаммой эмоций: обожание, ненависть, восхищение и раздражение быстро сменяли друг друга. И тут меня осенило: так вот как проявляются особенности графини!
- Ну, не стойте столбом, продемонстрируйте нам ваши… - рука графини сделала неопределенный жест, - способности.
- Фабиана… - предупреждающе повысил голос граф.
- А что? – Она невинно захлопала ресницами. - Или ты рассчитываешь, что я доверю своих детей зеленой, ах, простите, рыжей выпускнице? От её квалификации зависит будущность моих детей при дворе.
- Ты же обещала быть немногословной.
- Так зашейте мне рот, граф, как грозились.
Меня разрывало от двойственного чувства в отношении неё. С одной стороны, эта высокомерная особа вызывала чрезвычайное раздражение, а с другой, стоило ей заговорить, и со мной начинало твориться нечто необъяснимое. Осмелюсь предположить, что на мужчин её чары действовали несколько иначе и, несомненно, более сильно, но даже я их ощущала всей кожей. Казалось, меня обволакивает счастливой негой, и охватывает блаженная невесомость. Хотелось, чтобы она говорила и говорила, не переставая, неважно какие колкости. От её волнующего глубокого голоса даже по ушам бежали мурашки. Я опомнилась и осадила себя. Надо будет почитать на соответствующую тему. Мне вовсе не нравилось подобное подавление воли. Что касается графа, у него просто не было против неё шансов. Ни у одного мужчины не было.
- Равен, - мягкий голос, несомненно, был призван позлить супруга ещё больше, - приведи Эрселлу и Микаэля. Их общество порадует графа куда больше моего.
- Да, миледи.
Камердинер, вышел из-за стула графа и, нахохлившись, заковылял к выходу. Она могла бы поручить это любому из слуг, но послала за детьми калеку. Проводив насмешливым взглядом его неловкую фигуру, графиня снова повернулась к мужу.
- Как видишь, я сегодня кротка, как овечка.
Пока мы ждали – вернее, я ждала, а господа ужинали, - леди Фабиана изображала интерес к моей персоне.
- Так, вы, значит, сиротка?
- У меня есть родители, миледи.
- Но вы ведь воспитывались в интернате?
- Таковы правила, миледи.
- Значит, вы их не видели… фактически с рождения?
- Да, миледи.
