Я с трудом разомкнула глаза и постаралась сфокусировать разбегающийся взгляд на комнате… скорее, подвале. Темном, сыром и… Холодно! Как же здесь холодно! В подвале пахло плесенью, голая тусклая лампочка под низким потолком освещала только ближнюю стену и ржавые трубы, сваленные под ней.
Все тело онемело от неудобного положения, руки, сведенные назад, стали чужими, ног я не чувствовала вообще. Голова раскалывалась от боли, во рту стоял неприятный привкус. Моя щека упиралась во влажный каменный пол, и с трудом приподняв голову, я попыталась оглядеться, но тут же с тихим стоном опустила ее на пол. Даже тусклый свет причинял неимоверную боль, а запах сырости вызывал тошноту.
Полежав так несколько минут, стала постепенно приходить в себя – видимо, в этом мне помог холод и страх. Одновременно вернулось чувство беспокойства… только я не могла вспомнить – что же меня мучает… как я здесь оказалась? Сначала была гостиница, та странная фраза на открытке, звонок Пашке, его машина, а дальше… ничего не помню. Но Пашка! Он же был там, со мной, без сознания. Кто-то проник в машину, и вырубил нас обоих хлороформом. Но как? Как ему удалось сделать это незаметно для Пашки? Неужели тот ни о чем не догадывался? И где он сейчас?
Вздохнув, я сделала попытку перевернуться, но тело совсем меня не слушалось. Бессильно выругавшись, я пыталась снова и снова, стараясь размять затекшие мышцы. Постепенно чувствительность вернулась, а с нею и боль, тут же безжалостно пронзившая мое тело. Но сейчас я этому только порадовалась. Значит, скоро я смогу передвигаться, хотя, то, что я сейчас пыталась сделать, не совсем могло считаться передвижением. Скорее – рывками, ползаньем. Так, ползком на левом боку, я осторожно продвинулась вперед, к сваленным у стены трубам, в надежде найти хоть что-нибудь острое. Расстояние в три метра я преодолела минут за пять, сквозь зубы, проклиная и этот подвал, и того психа, благодаря которому здесь оказалась. Добравшись к цели, с удивлением отметила, что мне уже совсем не холодно, скорее наоборот.
Очень трудно шарить вслепую связанными сзади руками, однако, если я все же рассчитывала рано или поздно отсюда выбраться, приходилось использовать для этого любые возможности. Казалось, прошли часы, а я все еще не могла нащупать ничего, что бы могло мне помочь. Трубы были ржавыми, осколки битых камней и грязи под ними не могли бы перерезать веревку. Я была готова взвыть от отчаяния, когда, наконец, мои руки наткнулись на что-то острое в самом низу. Чтобы было удобнее я легла спиной на трубы, изо всех сил стараясь не думать о том, что со мной произойдет, стоит им сдвинуться с места. А еще очень не хотелось думать о том, что каждую секунду сюда может войти тот, кто усыпил, привез меня сюда, связал, и оставил в этом чертовом подвале.
Словно услышав мои мысли, деревянная дверь со скрипом отворилась, пропустив высокую… да нет, просто огромную фигуру неизвестного. Хотя, учитывая мое положение – лежа на полу, мое воображение могло сыграть со мной злую шутку. Неизвестный был в лыжной маске, одет во все черное. В общем, стандартный наряд бандита, не хватает лишь оружия, хотя зачем оно ему? Я же связана, да и вряд ли я сейчас способна на какие-то подвиги. Встретившись с ним взглядом, я почему-то поняла, что он улыбается. Так доволен собой? Получил, что хотел? А, собственно говоря – что он хотел?
- Удобно? – голос был хриплым и грубым, словно говоривший много курил. Слышала ли я его когда-нибудь в прошлом? Нет, не думаю. Такой голос запомнить легко. Так же легко его можно и подделать… Я постаралась представить, как он может выглядеть – за сорок, если мне не изменяет зрение, глаза темные, скорее, карие, хотя сложно определить – здесь слишком темно, а его лицо скрыто.
- Что с Пашкой?
- Это все, что тебя интересует? – интонация изменилась, проскользнуло удивление.
- Нет. Еще – почему я здесь, - решила я не затягивать с выяснением того, что меня интересовало.
- Ты здесь потому, что я решил познакомиться с тобой поближе. В прошлый раз нам не дали этого сделать.
- Это вы стреляли в меня?
- Зачем бы я стал стрелять в такую привлекательную барышню, - незнакомец рассмеялся. Этот смех мог бы напугать любого, я уже не говорю о себе. К тому же окружающий антураж и веревки вполне располагали к тому, что я была готова потерять над собой контроль и биться в истерике.
- Не знаю, вам виднее, - пришлось принять его правила игры, надеясь лишь на то, что все-таки рано или поздно он пожелает что-то прояснить.
- Ты действительно так считаешь? – он внимательно вглядывался в мое лицо, словно стараясь там что-то отыскать. Интересно – что? Страх? Ненависть? Отчаяние? Я готова была изобразить любое чувство, если бы это помогло мне вырваться отсюда. Но, прежде всего – выяснить для чего он все это затеял. Я была уверена: тот, кто в меня стрелял и этот тип одно и то же лицо. Хотя, возможно, что интуиция на этот раз меня подвела, и теперь за нами охотятся двое сумасшедших, вместо одного.
- Да, я так считаю, - тихо ответила я, смело посмотрев ему в глаза.
- Я поражаюсь твоей выдержке, - неожиданно заявил он.
Дядя ошибается, – подумала я. Возможно, я еще просто не достаточно пришла в себя, чтобы начать кричать, плакать и умолять отпустить меня. Представив на миг эту картину, я подумала – а не этого ли он от меня ждет?
- Мне нравятся люди, готовые лицом к лицу встретить смерть. Жаль, что твой друг не из таких, - продолжал тип.
- Что вы сделали с Пашкой? – я напряглась, ожидая ответа.
- Ничего страшного. Пока. Но все еще впереди. Очень скоро я заставлю его пережить несколько очень неприятных минут. Или не пережить. Это будет зависеть от одного непредсказуемого фактора.
- Какого?
- Скоро узнаешь, – он снова засмеялся и поднялся на ноги, - ну а теперь, я оставляю тебя одну. Вынужден извиниться за отсутствие удобств. Впрочем, вряд ли у тебя будет время в полной мере это ощутить, - я не прощаюсь!
Он вышел, оставив меня ломать голову над его последними словами. Означают ли они, что я скоро умру? Или мне нужно бояться чего-то другого, что в своем больном воображении смог придумать этот ненормальный? Он так и не сказал, зачем привез нас сюда. Возможно, не скажет уже никогда. Хотя, опыт подсказывает, что такие типы стремятся выжать из жертвы максимум страха и отчаяния, постепенно нагнетая обстановку. Но может быть, у него на наш счет другие планы? Внутри похолодело от мысли, что, возможно, он уже отвел мне какую-то роль в своей игре. И все, что я собираюсь сделать, будет ему на руку.
- Надо отсюда выбираться. Любой ценой! – сдирая кожу с запястий, я пыталась перетереть веревки на руках. Дело продвигалось медленно, мои руки то и дело скользили по острому металлу, и вскоре я почувствовала, как по запястьям бежит что-то теплое. Несколько минут страшного напряжения принесли долгожданную свободу, и я едва не вскрикнула от счастья, наконец, вытащив руки из-за спины. Избавиться от веревок на ногах было не трудно, и вскоре я стояла посреди подвала, пытаясь найти что-нибудь, что поможет мне выбраться отсюда. Прежде всего – дверь. Если она закрыта на засов, это значительно усложнит мою задачу. К счастью дверь запиралась на ключ, а замок был не слишком сложным. Вероятно, тот тип больше полагался на веревку, чем на затвор.
