– Мы вас выбрали…
Что Раннер должен был сделать после этих слов? Раздуться от гордости, преисполниться чувством собственной значимости? Начать заискивающе улыбаться, прикладывая руки к груди?
Не считая, что ему делают одолжение, он лишь сдержанно кивнул и стряхнул пепел с сигареты в карманную серебряную пепельницу с гравировкой shamrock – трехлистным клевером на крышке. Жена для него купила ее в той самой роковой для них обоих поездке в Дублин.
На тот момент они были женаты только два месяца. Из-за его допуска к информации под грифом «Особой важности» он ездить за границу не мог. Она же за последние полгода много путешествовала. И не только по работе. Чехия, Сербия, Хорватия, Франция. После медового месяца в Сочи он скрепя сердце отпустил ее в Ирландию.
Именно там Уистл подкатил к ней с эксклюзивным предложением и усмешкой в зеленоватых глазах. В полутьме старинного паба «Медная голова», где он подсел к ней за столик, его глаза посверкивали как у помойного кота.
Ему даже не пришлось слишком давить на нее, чтобы подписала согласие работать на английскую разведку. Просто доходчиво объяснил, что мирно из Дублина она не уедет. Ее обыщут на таможне и непременно «найдут» что-нибудь из списка запрещенного к провозу. Далее продемонстрируют железобетонные доказательства, что провозила она «это» систематически, посещая каждый год съезд кинологов в Ирландии. Затем ее ожидает тюрьма Dochas Center. Там содержат и женщин. Никакие ее требования вызвать консула ни к чему не приведут. Во всяком случае, недели две в ужасных тюремных условиях сделают ее более податливой, и уже не понадобится консул. В случае согласия она будет иметь всё, что захочет, – деньги, ювелирные украшения, великолепный прием во время ее поездок за границу. Но главное условие – через нее заполучить согласие мужа работать на англичан.
Когда Раннер привез ее из аэропорта посреди ночи, она рассказала ему обо всем, завороженно глядя на мерцающий огонек его сигареты, словно паривший над постелью, как светлячок. Ослепленная вспыхивающим то и дело огоньком, она не различала даже его силуэт, только слышала ровное дыхание, подумав в какой-то момент, что он задремал. Но он не спал.
Привык анализировать, раскладывая любые события на составные, оценивая pro и contra. Он впервые столкнулся с ситуацией, когда не видел ни плюсов, ни минусов. Вакуум в голове космический и холод за грудиной. Единственное, что осознавал отстраненно, – страха нет. Совсем! Только когда отстраненность, как заморозка, исчезла, начало замирать внутри, будто он резко летел вниз в головокружительном вираже на американских горках.
Бросить жену – самый простой вариант. Ну подписала она согласие работать на англичан, а он с ней в разводе. Какие к нему претензии, кроме того что он смалодушничал? И вообще, что за странная попытка вербовки через третьих лиц? Это ведь должен был быть разговор с глазу на глаз, лицом к лицу, пусть не в ирландском пабе, но и на русской земле сошло бы, где-нибудь на берегу Волги. Хоть в «Трактире на набережной» или в «Башне».
И такая встреча состоялась. Они осмелились сунуться в Ярославль, хотя могли этим выдать Раннера с головой…
Вторая встреча произошла на Москва-реке, когда снова прозвучало сакраментальное: «Мы вас выбрали…» «Спасибо, родные, уважили», – Раннер и сам не знал, искренен он в этих словах или тут больше злой иронии.
Тогда спросил и про свой псевдоним. Раннер – это и полоз, и бегун в переводе с английского. Однако полоз – змея неядовитая. Маисовый полоз может дорасти до полутора метров, но ни капли яда в зубах. Его еще называют «крысиная змея».
Бегун, крыса, безобидная змея – совсем нелицеприятные эпитеты для агента. Но куратор терпеливо объяснил, поблескивая очками в свете заката:
– Полоз – бесшумный. Они любят жить около ферм. Там всегда есть чем поживиться. Считайте вашу организацию такой фермой. – В его очках отражались река и спиннинг кислотного зеленого цвета, распугавший всю рыбу. Маскировочка!
Вдалеке виднелся мост, запруженный машинами, направляющимися в Мневники. У противоположного берега полузатонувшая баржа темнела на контрастно желтеющей от уходящего солнца воде. Позади огромный склон, по которому зимой катаются на лыжах. Купаются и рыбачат с той стороны, где баржа. На этот же берег добраться сложно. Чтобы спуститься, Раннеру пришлось постараться. Он несколько раз проехался на пятой точке и едва не воткнул складной спиннинг себе в глаз, проклиная все на свете…
Но все это было двумя месяцами позже. А тогда, после возвращения жены из Дублина, в темноте их комнаты раздавался ее тихий голос. Раннер глотал табачный дым, словно он был густым, как кисель. Все забивал запах смеси парфюма от пакета из дьюти-фри. Он так и стоял нераспечатанный – ирландский скотч и какие-то духи. Странно, что в такой ситуации она смогла еще думать о покупках. Раннера поразило ее хладнокровие и убедило в правильности выбора.
Она привнесла в его жизнь атмосферу авантюризма и неистребимый дух псины. Овчарка Грета занимала полкухни со своим диванчиком. Ошейник, унизанный чемпионскими медалями, висел на планке с крючками в коридоре, а когда по коридору гулял сквозняк из-за открытого на кухне окна, медали позвякивали, раскачиваясь вместе с поводками и строгим ошейником с шипами.
Нет, он не бросит ее, не оставит разбираться один на один ни с Уистлом, ни с какими-либо другими спецслужбами, в том числе родными, российскими. Ведь в случае его отказа сотрудничать англичане передадут в ФСБ подписанное ею согласие. Предоставят доказательства – аудио-, видео-, фотоматериалы встречи с Уистлом. Ее могут посадить, но и его станут подозревать, особенно с учетом специфики его работы.
Их расчет оказался верным. Но кто на него вывел Уистла и компанию? Кто настолько хорошо охарактеризовал англичанам отношения будущего Раннера с его молодой женой, что они могли сделать настолько серьезную ставку на нее, на их привязанность друг к другу? В таком деле или пан, или пропал. Угрозы англичане мастерски комбинировали с обещанием золотых гор.
Жена говорила вкрадчивым голосом, а он представлял все так, словно сам находился с ней рядом в полутьме паба, расположенного недалеко от Торговой набережной столицы. Там висели на кирпичных стенах фотографии с автографами знаменитостей, посещавших это место. В пабе когда-то сиживал Джонатан Свифт, может, сочиняя своего Гулливера. Старинные напольные часы у барной стойки пробили половину восьмого. Заиграли скрипка и гитара – пришли музыканты. Они выступали бесплатно, для своего удовольствия. Аппетитно пахло пивом и сильно табачным дымом. Тогда еще в Европе дымили напропалую во всех подобных заведениях. Сквозь дым, плотный, сизый, прорвался к ее столику хлюст в коричневом полосатом пиджаке и галстуке цвета детской неожиданности. Он улыбался так лучезарно, как старый знакомый или коммивояжер. Она так и подумала, что он собирается ей что-то втюхать.
