Ирина Корнева - Пенсионное дело. Документальный детектив. Книга 2

Введение

Для меня, как и для многих, оформлявших пенсию в 2002 году (я в конце 2002 года) уже в условиях действовавшего нового пенсионного законодательства Пенсионный фонд, как организация был не известен, нас приглашал для оформления пенсии всем известный Собес (социальное обеспечение) – Управление соцзащиты населения ровно за месяц до срока назначения пенсии (август 2002 года) приглашало нас для оформления пенсий вот на таких формата А5 маленьких листочках писчей бумаги, написанных от руки и вовсе не похожих на формуляры документов.

По-видимому средства не выделялись, и бумагу формата А4 из экономии разрывали на две части для документирования.

Как потом стало известно, хорошо обученные инспектора Собеса, знакомые с делопроизводством и документооборотом передавали дела в 2002 – 2003 годах вновь набранным сотрудникам ПФ. Наверное, отстранение в дальнейшем сотрудников Собеса было обусловлено не знанием и не умением работать с вычислительной техникой, но ведь можно было обучить, а не разбрасываться ценными кадрами.

Помню в 2005 году, я пришла в часы приема к инспектору ПФ РФ, молоденькая, видно недавно школу закончила. Она сидела за стареньким компьютером с монитором, выполненным на базе электронно-лучевой трубки. Вежливая, внимательная, с улыбкой на лице она встречала посетителей и предоставляла необходимую информацию, глядя на экран монитора.

Я пришла со своим «вечным» вопросом «о включении периода обучения в советское время в трудовой стаж» согласно записям в трудовой книжке и законодательству, действовавшему в тот период. И получила ответ, которого никогда не забуду и поняла, что бес толку, что-либо выяснять: «Теперь не положено, учеба не включается. Ну, что Вы, у Вас хорошая пенсия, у других еще меньше».

Привычка сохранять архивы позволит рассказать документально, что происходило, начиная с 2002 года при новом реформировании пенсионной системы.

Глава 1. Пенсионный фонд – Фонд пенсионный

Нюансы пенсионной реформы. Интервью с М.Э. Дмитриевым, президента Центра стратегических разработок (я бы сказала так: разные позиции специалистов и заинтересованных)

Михаил Эгонович, поговорим о Пенсионном фонде. В нем не всё обстоит благополучно, много неэффективных расходов. Он не прозрачен, его отчетность не публикуется. Не идеально устроена система персонифицированного учета в управлении движением средств и т. д.

– Все так. Но наш Пенсионный фонд далеко не самый худший. К примеру, в Польше при переходе к накопительной системе в первый же год потерялось 8 млрд долларов накоплений граждан, потому что пенсионная система не смогла их правильно разнести по счетам. Аналогичный скандал разразился и в Венгрии.

В России численность населения и пенсионеров гораздо больше, чем в Польше и Венгрии, вместе взятых. Уже поэтому нашему Пенсионному фонду организовать и провести персонифицированный учет было гораздо сложнее, но он справился. Все прошло достаточно гладко, многим уже начислены пенсии, и массовых серьезных конфликтов не возникало. Наши пенсионеры хорошо умеют считать свои пенсии, если бы действительно пошли массовые сбои, мы давно знали бы о них. Это говорит о том, что худо-бедно, но Пенсионный фонд во времена Василия Барчука, а затем и Михаила Зурабова работал не так уж плохо.

– А негосударственные пенсионные фонды?

– Что касается НПФ, опять-таки ни одного крупного злоупотребления неизвестно, даже в условиях кризиса не было случаев неплатежеспособности среди ведущих фондов. Тем не менее с НПФ ситуация гораздо сложнее, чем с Пенсионным фондом. Движение НПФ начиналось на заре перехода к рынку и плохо регулировалось на протяжении всех 1990-х годов. Будем откровенны: не менее половины существующих негосударственных пенсионных фондов – балласт, это слишком маленькие и неэффективные организации, привыкшие к непрозрачному управлению активами. Эта индустрия, безусловно, нуждается в реструктуризации. Следует оставить гораздо меньше игроков – наиболее успешных, прозрачных, управляемых. Они есть, ситуация в крупных корпоративных фондах, как правило, лучше, хотя и не идеальна. Перед правительством стоит серьезная задача консолидации системы, повышения прозрачности, укрепления пруденциального надзора.

– Как Вы относитесь к идее помочь пенсионной системе за счет доходов от приватизации или, по меньшей мере, передачи доходов государственных предприятий в Пенсионный фонд?

– На мой взгляд, после кризиса (2008 год) правительство вряд ли найдет другую, сравнимую с этой альтернативу для финансового укрепления пенсионной системы. Мы имеем уникальное стечение обстоятельств. Кризис показал, что государственные компании неэффективно управляют активами: именно они набрали огромное количество кредитов за рубежом и теперь не знают, как расплатиться. Кроме того, во время кризиса государство в процессе реструктуризации и выкупа плохих долгов вынужденно получает под свой контроль все новые и новые активы. От них неизбежно придется избавляться, потому что наше государство не в состоянии эффективно управлять даже теми активами, которые контролировало еще до кризиса. Это – первая составляющая.

Вторая – по-прежнему актуальна проблема поиска источников финансирования повышения пенсий нынешним пенсионерам. За счет средств, накопленных от нефтяной ренты, правительство нашло деньги только на полтора года, повышение текущих пенсий составит примерно 10 процентных пунктов коэффициента замещения – он поднимется с 27 до 37%. А дальше опять выбор: либо повышать эффективную ставку единого социального налога на 7 процентных пунктов, либо приватизировать активы госпредприятий.

Как только решение о повышении ЕСН(единый социальный налог) было озвучено в конце августа 2008 года, я сразу сказал, что в 2010 году оно не пройдет, его придется отменить. Его отложили на год. Думаю, в 2011 году повторится та же история по одной простой причине – это проблема объективная. Все ругают НДС(налог на добавленную стоимость): он очень высокий и т. п. Но НДС не создает нашим экспортерам неравных условий по отношению к странам-конкурентам, потому что и китайские, и индийские, и европейские товары, поступающие на территорию России, облагаются этим налогом. Даже если они пройдут таможню левым путем, все равно на следующих стадиях продажи облагаются НДС. Уйти от него почти невозможно. С этой точки зрения налоговые условия наших производителей и производителей других стран равны.

Высокие же налоги на фонд заработной платы не выравниваются, они сразу ложатся на себестоимость. В Китае практически нет налогов на фонд оплаты труда, в Индии они очень низкие, и даже в Западной Европе – ниже, чем будут в России после их повышения. Мы пытаемся поднять ЕСН до уровня, значительно более высокого, чем во многих развитых странах. То есть фактически делаем себестоимость российских товаров по фонду оплаты труда заведомо неконкурентоспособной по отношению к товарам, поступающим с мировых рынков. При этом нефтегазовые компании пострадают меньше всего, поскольку у них доля зарплаты в выручке нередко не превышает 10%. А вот многие трудоемкие отрасли обрабатывающей промышленности и услуг, включая всю сферу инноваций, пострадают больше других, поскольку у них доля зарплаты в выручке высокая. И это главный аргумент. Такое повышение ЕСН недопустимо не только в условиях кризиса. В период после кризисного подъема оно будет столь же губительно, поскольку закрепляет энерго сырьевую направленность нашей экономики.