Старая дева Василиса Никитична забеременела. Ей было далеко за сорок, так далеко, что уже никто и не задавался этим вопросом. Забеременела она внезапно… Впрочем, обо всем по порядку.
Итак, Василиса жила на даче, окруженной редкими елками и осинами. Дача была старая, дом настоятельно требовал ремонта, а чахлые кусты смородины и единственная яблоня уже ничего не требовали.
Переехала Василиса весной, сдала квартиру и переехала. С работы ее сократили, а на новую не брали. Жизнь на даче шла размеренная, хотя без луча счастья и радости. Вставала Василиса с рассветом, накидывала байковый халат, обувала галоши и не спеша шла в деревянный уличный туалет. Не спешила она по двум причинам: было незачем и чтобы любоваться восходом. Потом она возвращалась и спала дальше, сколько организму хотелось. Затем завтракала и шла за молоком через три участка, с чистой литровой банкой. За чистотой банки она тщательно следила, потому что боялась осуждения.
А через три участка жила бабка Алёна, она, несмотря на дачные законы, держала козу, кур и осла. Козу доила и продавала молоко Василисе, потому что только Василиса ходила к ней, а остальные боялись. Боялись по вполне понятной причине: Алёна была ведьмой.
Ведьмой она была не всегда. Точнее, не была совсем до покупки осла. Покупка эта была странная и даже бесполезная – так думали все. И действительно, зачем пожилой женщине осел? Это не собака, не корова, не утка. На прямые вопросы относительно осла бабка Алёна не отвечала, впрочем, и на любые другие тоже.
Тогда же одна дачница сказала: «Слыхала я про Лысую гору…»
Просто так взяла и сказала, прямо ни с того ни с сего.
– Вот она, разгадка-то! – хлопнула себя по бокам Нина Никаноровна с тринадцатого участка. – Вот для чего ей осел-то понадобился!
Начались споры. Одни говорили, что на Лысую гору только на метле летают. Другие – что в ступе. Кто-то своими глазами видел, как туда на свинье скакали… Короче, все согласились с тем, что раз на свинье можно, то на осле и подавно.
Даже нашелся свидетель – охранник дачных участков Василий. Он лично встретил бабку Алёну в лесной чаще на Ивана Купалу, но вовремя успел спрятаться.
– Клянусь, – перебивал он всех, – не сойти мне с места, на осле скакала, прямо по зарослям папоротника.
– Зачем? – заинтересовалась Нина Никаноровна.
– Знамо зачем. Цветок искала, чтобы нечистой силой помыкать и клады прямо под землей видеть.
– И нашла?!
– Знамо дело, нашла. Только я спрятался, так лес сразу и озарился весь! Присмотрелся я, а это цветок на папоротнике светится!
– И что дальше? – продолжала интересоваться Нина Никаноровна.
– А дальше я не помню. Сила нечистая меня рассудка лишила…
В общем, такая произошла история. Кто-то верил, кто-то нет, но на всякий случай решили, что бабка Алёна – ведьма, и начали обходить ее стороной. А те, чей забор граничил с ведьминым, оберегались как могли. Кто-то вдоль забора чеснок сажал, а кто-то колья осиновые ставил.
Только Василиса Никитична ничего не боялась. Потому что в школе была убежденной пионеркой и даже вела колонку в газете «Прочь суеверия».
Однако уже несколько дней Василиса Никитична, или просто Василиса, была озадачена, от чего ее обычно бледные щеки заливались румянцем, глаза блаженно жмурились, а в груди чувствовалось приятное томление.
– Что-то лица на тебе нет, – удивилась как-то бабка Алёна. Она только что подоила козу и цедила молоко через свернутую марлю.
– Может, давление атмосферное… – начала придумывать Василиса.
– Не похоже на давление-то, – бабка Алёна заинтересованно поглядела на Василису. – Ну давай рассказывай.
Они вошли в дом. Бабка Алёна сразу зашторила окно.
– Чтобы сволочи разные не глазели, – пояснила она.
Василиса не знала, с чего всё началось.
В первый раз это было на кухне, когда она чистила картошку. Нож вдруг выпал из рук, в кухне стало ярче и, самое главное, Василиса увидела… мужчину. В том, что она его увидела, Василиса убедила себя сама. На самом деле она увидела тень, неясное очертание на полу, но в этот момент почувствовала счастье и то самое томление в груди.
В следующий раз ей захотелось спать, да так сильно, что она едва дошла до кровати. Сны теперь тоже снились необычные, в них была загадка и ожидание его, таинственного незнакомца.
Теперь Василиса чувствовала его присутствие везде. Она понимала, что незнакомец не простой мужчина, а воплощение чего-то таинственного и необъяснимого. А она, Василиса, его избранница.
– А перед этим что-то еще было? – допытывалась Алёна.
– Перед этим? Даже и не знаю, вроде ничего.
– Ну, вспомни. Может, головой ударилась? – не унималась Алёна. – Должно что-то быть.
Василиса поерзала на стуле.
– Не знаю. Разве что гребень на дороге нашла…
– Гребень? – переспросила Алёна.
– Да, гребень. Расческу. – Она вытащила из кармана маленький деревянный гребень с вырезанным по самому верху узором и положила на стол.
– Ну вот! – обрадовалась Алёна. Она схватила гребень как последнюю надежду и начала разглядывать.
– Неужели гребень может раскрыть тайну? – забеспокоилась Василиса.
– А ты что же думала? – не дала точный ответ Алёна.
«Ответ точный не дает, – мелькнуло в голове у Василисы. – Значит, есть что скрывать».
– А не в пятницу ли ты гребень нашла?
Василиса вздрогнула:
– Да.
– Всё понятно, день Венеры! Для любовного приворота нет дня лучше.
– А что за приворот? – У Василисы начинали путаться мысли. – На гребне, что ли, сделан?
– Естественно. Гребень-то заколдованный. Только не люди приворот сделали, а ты сама!
– Как это?! – Василиса почувствовала дурноту.
– Что же тут непонятного? Сокрушалась, небось, о жизни своей бесполезной?
– Иногда.
– О том, что детей нет, сокрушалась?
– Было.
– И что любви никогда не было?
– Да.
– Ну и накликала его.
– Кого?
– Силу нечистую. Ты только подумала, а он тут как тут.
– Да как же это, баба Алёна? Шутишь ты со мной, что ли?
– Шуток тут нет, – заверила Алёна, – тут другое… Как бы тебе сказать… Незнакомец твой таинственный – нечистая сила, я тебе уже говорила. И может любое обличие принимать. Гребень этот ты неспроста нашла. В такие вот гребни нечисть оборачивается, а потом валяется на дороге – внимание привлекает.
