Я проснулся от осторожного стука в дверь. Все утро пробегав по газону с косилкой, после обеда я прилег отдохнуть в гостиной и не заметил, как меня разморило. Вообще-то, собирался пощелкать каналы, но пульт валялся на полу рядом с диваном. Гостиную заливал белесый свет раскаленного солнца, и я сразу вспомнил детство и летние каникулы с бабушкой Катей.
Тогда послеобеденный отдых был непреложным законом. Бабушка отправляла меня в мою комнату и задергивала ситцевые шторы, которые лишь слегка приглушали лучи замершего в зените солнца. Я, конечно, сопротивлялся. Лежа на кровати без сна, наблюдал, как в полосах света кружатся пылинки, и считал минуты до подъема. Вот оно детство, не понимающее своего счастья. Сейчас я бы дорого дал за возможность дремать в нагретой гостиной после каждого своего обеда, но нет – один раз прилег, и то разбудили.
Стук повторился. Почему-то я сразу подумал, что стучит женщина, которая нечасто бывает у нас в доме, – очень уж легким и осторожным был этот стук. Местные обычно не стучат, а сразу заходят.
Я неуклюже слез с дивана – тело ныло после косилки – и заметил, что под окном взметнулись чьи-то темные волосы. Действительно, женщина. Вот я олень: пока предавался детским воспоминаниям, она решила, что никого нет дома. Я кинулся к открытому окну.
– Эй! Вы что-то хотели?
Женщина обернулась и оказалась молодой девушкой, всколыхнувшей внутри смутное чувство, что я ее знаю.
– Привет! – Она улыбалась мне как старому знакомому. Она точно меня знала. А вот откуда я знал ее? Познакомиться с девушкой, а потом начисто забыть – подобного за мной не водилось.
Тем более, только слепой идиот мог забыть такую красотку. Она была удивительно хороша: темные озорные кудри, черные блестящие глаза, ярко-красная помада на влажных чувственных губах и соблазнительная ложбинка в вырезе такой же ярко-красной майки.
– Я искала кого-нибудь, кто сможет мне помочь, – проговорила девушка, странно вплетая в утвердительное предложение вопросительную интонацию, и в этом взгляде снизу вверх я вдруг вспомнил ее. Это была Саша, дочь наших соседей.
Когда мы подростками целыми днями шатались по округе и прибегали домой только пообедать, я иногда встречал мелкую круглолицую девочку, гуляющую за руку с бабушкой: она так же смотрела на меня снизу вверх, заливаясь стыдливым румянцем. Я не придавал этому значения, дежурно здороваясь с бабушкой и скользя по Саше равнодушным взглядом. Маленькая девчонка не конкурент велосипедам, шалашам, кострам и прочим увлекательным занятиям. Немудрено, что я ее не узнал. Я помнил Сашу ребенком, а сейчас передо мной стояла красивая молодая женщина – с такими же щечками-яблочками, но без капли стеснения. Я почувствовал, что сам краснею как подросток.
– А что случилось?
– Я не могу открыть ворота, чтобы загнать машину.
– Заело замок?
– Да нет, тут другое, – замялась Саша, опуская глаза. – Папа повесил новый замок, а я забыла забрать от него ключ. – Ресницы взлетели вверх, открывая обезоруживающе просящий и в то же время игривый взгляд.
– А дождаться родителей?
– Родителей дожидаться две недели, они улетели на море.
Я долго не думал. Точнее, вообще не думал, слова вырвались сами:
– Загони пока к нам.
– Ой, правда? – обрадовалась она. – Спасибо, Андрюша. Сейчас подъеду. – И чуть не вприпрыжку выскочила за калитку, оставив меня размышлять на тему того, что мамы иногда бывают правы. Моя всегда говорила, что Саша – красавица, и вот, пожалуйста, – оказалась чертовски права.
Машина, мягко шурша гравием, въехала на площадку и остановилась. Надо же, какая глупость – забыть ключи от ворот. Хуже нет – от кого-то зависеть, а я теперь две недели должна буду обращаться к соседям каждый раз, как мне захочется куда-то поехать. Впрочем, может, и не захочется. Я приехала на родительскую дачу, чтобы устроить импровизированный лесной ретрит: тишина, покой, режим, йога на травке, книги, долгие пешие прогулки на природе. Поездки по окрестностям в поисках приключений обычно не входят в программу добровольного затворничества.
Андрей закрывал ворота, а я доставала из багажника вещи. Поразительно, как тощий угловатый подросток превратился в высокого крепкого мужчину. Еще поразительнее вспоминать, что когда-то я его ужасно стеснялась.
– Спасибо, Андрюша, – улыбнулась, вытаскивая ручку чемодана.
– Не за что. Давай помогу.
Я отошла в сторону и окинула взглядом простирающуюся за площадкой для парковки территорию. В моих детских воспоминаниях все соседские участки были похожи: справа и слева от дорожки, разрезающей территорию пополам, располагались грядки, более или менее аккуратные и плодородные в зависимости от увлеченности хозяев. У Андрея же грядки заменил газон с оазисами цветущих кустов. Судя по бодрящему запаху свежескошенной травы, его недавно покосили – это объясняло и красноту на лице Андрея.
– Пойдем? – Раздался голос за спиной, и, развернувшись, я вышла в галантно придерживаемую Андреем калитку. Дом моих родителей был напротив. Пять шагов через песчаную дорожку, и я попала в обитель, где в детстве проводила каждое лето. Давно не появлялась здесь – и за обновленным за эти годы забором ждали лишь старые детские воспоминания. Встреча пугала: я уже давно привыкла не оборачиваться. Ключ приветственно щелкнул в дверном замке, и я подвинулась, чтобы Андрей занес пакеты и чемодан.
Встав на пороге своих воспоминаний, я вдруг расхотела оставаться одна. Мелькнула мысль, что было бы здорово, если бы Андрей задержался, но слова не шли, и благовидный предлог, чтобы завести беседу, никак не придумывался. Я была бы рада, если бы мой сосед сам задал какой-нибудь светский вопрос, но Андрей молча топтался у дверей и пялился куда-то мне за плечо. Так и стояли на крыльце родительского дома с потерянным видом, как два неловких подростка. Наконец, драматичность паузы стала невыносимой, и мы заговорили одновременно:
– Ну я пошел.
– Спасибо, Андрюша. – И снова замолчали, споткнувшись о желание прервать тишину. На правах хозяйки я решила последовать совету барона Мюнхгаузена и все-таки улыбнулась. Нет же такой ситуации, которую нельзя скрасить простой улыбкой?
– Да, конечно. Пока. Спасибо тебе еще раз.
– Пустяки.
Спустившись со ступенек, Андрей обернулся и неожиданно произнес:
– Ты это… Заходи, если что.
Глядя на закрывающуюся за ним калитку, я подумала, что даже моя улыбка не могла лучше сгладить неловкость, чем такая обескураживающая простота.
Я заметила, что июльский день превратился в вечер, только когда солнечный луч, гревший меня, поглотила тень от соседского дома. В детстве, если солнце уходило за дом, это значило, что скоро бабушка позовет ужинать, и я буду окунать в сахарницу масленые блины под начальную тему «Клона». Я оторвала глаза от книги и, давая им отдых, посмотрела по сторонам.
