Лев Мартынов:-(спорит с реальностью
19 мая, 12:00
Сан-Сальвадор, Аргентина
Закрытая запись
Шнурок на правом ботинке поддался легко, а с левым пришлось повозиться. Сначала проказливый бес попутал узел, затянул намертво, тормоши, не тормоши – все без толку. Лев напряг пальцы, шепча матерные заклинания, и с десятой попытки сумел развязать узелок, сломав при этом ноготь на большом пальце. Неприятности на этом не кончились, пластиковый наконечник шнурка в последний момент распался надвое и острой занозой вонзился точно под сломанный ноготь.
– Чтоб тебя! – выругался Лев и тут же осекся.
Как бы местные лоботрясы не приняли это на свой счет. На площади у фонтана собралось больше тридцати человек. Они шептались и косились на незваного гостя с подозрением. Самый высокий и хмурый тип хрипло пробасил:
– Benvenido a Jujuy![1]
Значит, все-таки обиделись. Вот, уже посылают. Недвусмысленная угроза: уматывай, чужак, поскорее, пока морду не начистили.
Лев пожал плечами и, игнорируя общественность, скинул тяжелые армейские ботинки, сел на край фонтана и погрузил гудящие ноги в прохладную воду. Не снимая носков и даже не сообразив, что хорошо бы закатать джинсы. Хорошо! Отлично! Замеча-а-ательно…
Побоку приличия. Он слишком устал, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Три часа назад почтовый самолет приземлился на плато посреди горной гряды, и все эти три часа Лев шагал по осыпающейся тропинке, спотыкаясь о подлые камни, так и норовящие стукнуть по мизинчику. Пилот кричал вслед, призывая не дурить, подождать чуток, пока разгрузят мешки с письмами или хотя бы идти по серпантину, где дорога ровная и встречаются попутные машины. Возможно, к этим словам стоило прислушаться, но только если ты понимаешь испанский язык в его пулеметно-торопливой разновидности, столь популярной в Латинской Америке.
Лев ничего не понял. Помахал летчику на прощанье и начал спускаться в долину. Когда доковылял до городка, часы на башне святого Сальвадора пробили полдень. Звон был не радостный, скорее похоронный, как в старых вестернах. В каждом «биме» и каждом «боме» отчетливо слышалось предостережение, а от скучавших на площади мужчин пахло дешевым табаком, ликером фернет и неприятностями. Хромающего чужестранца заметили издалека, обменялись презрительными замечаниями, посмеялись над нелепой походкой, но как только тот подошел ближе, все резко замолчали.
Наверное, онемели от возмущения, когда Лев полез в фонтан. Так ведь он не со зла. Просто пальцы распухли, а пятки перешли в режим разбитого корыта. К тому же спина затекла, шея хрустит при каждом повороте головы, а повертеть ею придется, чтобы не пропустить неожиданный удар. Аргентинцы приближались со всех сторон, вроде и лениво шагают, не торопятся, а уже рядом, хмурый тип в затылок дышит и продолжает грубить:
– Benvenido a Jujuy! Entendido?[2]
– Сам туда иди, да? – огрызнулся Лев по-русски, и сразу взвыл, поскольку волосатая лапища грубияна вцепилась в его плечо.
– Tomemos una foto![3] – лицо оставалось все таким же хмурым, но голос звучал гораздо дружелюбнее.
Фото? Ах, фото. Выходит, это не агрессоры, а поклонники. Оказывается, и здесь, в аргентинской глуши, люди наслышаны о его кругосветном путешествии. Возблагодарим Интернет, многоликий и вездесущий! Лев улыбнулся и приосанился. Конечно, джинсы немного пообтрепались внизу, но пока что выглядят вполне презентабельно, а цыганская рубаха и вовсе не знает сноса – эту одежку шили специалисты по долгим странствиям, поэтому она не мнется, не выгорает на солнце, и после нескольких стирок не потускнела. На снимках выглядит идеально, не нужно ни фильтров, ни ретуши.
Хмурый тип селфи забраковал. Тараторил, выкатывая глаза, жестикулировал, в конце концов, не выдержал, взял путешественника за руку и потащил за собой. Лев только успел схватить ботинки и зашлепал в мокрых носках по брусчатке, морщась от боли. Зеваки двинулись следом, похлопывая страдальца по плечу и распевая бодрые песенки. Поход закончился в парикмахерской, где под жаркие споры и громкие советы из толпы флегматичный цирюльник постриг косматую бороду, выскоблил щеки и шею от лишней щетины и выбрил на правом виске маленький самолетик. Перелётный жених во всей красе. Лев крутил головой уже совсем с другим настроением – приятно полюбоваться на такого себя в зеркале, даже шея перестала хрустеть.
Хмурый тип наконец-то улыбнулся, сделал идеальное селфи в обнимку со знаменитостью. И понеслось! Дорогого гостя водили по городу, от порога к порогу. Лев посетил шестнадцать именинных застолий, три бара и одну кондитерскую. Он фотографировался с юными школьницами и почтенными матронами, с влюбленными парочками и многодетными семьями, с церковным хором и футбольной командой. Ему совали в руки голопопых младенцев, миниатюрных собачек и громадных котов, но чаще – бокалы, стаканы и рюмочки. А как не выпить? Не обижать же радушных хухуевцев.
Удивительное дело, после первого же глотка спиртного, Лев стал лучше понимать собеседников. Представьте себе, они не ругались, просто сообщали, что самая северная провинция Аргентины называется Хухуй. Именно так произносят местные жители, но на русских географических картах, еще с девятнадцатого века, пишут Жужуй. Согласитесь, гораздо приличнее, хотя и не совсем правда. Мы любим переименовывать для благозвучия. С какой радостью, например, наши чиновники ухватились за вычурное слово «коррупция». Оно ухо не колет, как «вор», «взяточник» или «казнокрад». Пусть даже поймают и заклеймят, но «коррупционер» звучит импозантно и породисто, почти как революционер. Чувствуете разницу? Не ворюга в Хухуе, а коррупционер в Жужуе. Приличный человек в приличном месте.
На мгновение показалось, что конная статуя у монастыря иезуитов подмигнула – причем и всадник, и лошадь, одновременно. Лев зажмурился, взглянул снова. Стало еще хуже. На бронзовом памятнике проступило лицо депутата Кнутова-Пряницкого. Сурово насупленные брови выражали крайнюю степень недовольства, а верхняя губа нервно подрагивала, словно у зверя, который вот-вот оскалится и зарычит. Пришлось ускорить шаг, чтобы сбежать от навязчивого видения в боковую улочку. Это все алкоголь. Многовато выпил. С другой стороны, боль в ногах утихла, muchos gracias.
Лев уже много дней не вспоминал арестованного шефа, не переживал, как тому сидится в СИЗО, потому что понимал: хорошо сидится. Камеру выдали самую комфортную, с мягкими матрасами и без клопов. Кормят, надо полагать, не баландой и заплесневелым хлебом. Скорее там сыр с плесенью, с благородной голубой плесенью. А к сыру – свежая зелень, сочные груши, может быть, коньячок. В смысле, «может быть»? Наверняка коньячок.
