Меня трясло так, что немолодое уже лицо мистера Уильямса, окруженное редкой бородкой и высокими залысинами на лбу, прыгало перед глазами и сливалось в одно сплошное белесое пятно. А все только что сказанное им звучало так, будто кто-то пытался разговаривать со мной на польском языке – вроде отдельные слова выхватываю, но смысл ускользает. Сочувствующий, убаюкивающий голос адвоката эхом отдавался в ушах:
– Поверьте, миссис Галлахер, мы ни в чем не ущемили ваши права, и бракоразводный процесс осуществлен в полном соответствии с законом. Ваш бывший супруг, мистер Галлахер, был весьма щедр и обозначил… – адвокат слегка замялся, но продолжил, – в том случае, если вы примете некие его условия – о-о-о, сущие пустяки, вам ничего не будет это стоить – достаточно приличную сумму на ваше содержание. Таким образом, уровень вашей жизни останется прежним, вы ничуть не пострадаете. Вашим детям также назначена определенная сумма на расходы, к тому же на имя Эйприл учрежден трастовый фонд, так что ей будет доступно самое блестящее образование по ее выбору…
– Нет-нет-нет-нет-нет, это все неправда, этого не может быть, – бессвязно пролепетала я, повторив про себя отрывки услышанных фраз: «содержание», «не пострадаете». Не пострадаю?! – Это ошибка, это… это какое-то недоразумение. Фергал не мог… Он уехал просто в командировку, он сказал, что какое-то время с ним не будет связи. Так бывает. Иногда так бывает. Да. Он позвонит мне. Он все объяснит. Это… Это ошибка. Это ведь ошибка? Я ничего не знала о бракоразводном процессе… меня там не было…
Уильямс лишь сочувственно покачал головой, перебирая при этом какие-то документы на столе.
Предательские слезы потекли горячими ручейками, а мне казалось, что это льется кровь. Или мозг. Потому что все происходящее просто не могло случиться с нами, со мной, с нашими обожаемыми детьми. Айвен только недавно поступил в Военно-морскую академию в Аннаполисе, у Эйприл выпускной класс старшей школы. Фергал ни за что не бросил бы своих детей вот так. Это просто невозможно. Это… это чушь какая-то! Нонсенс! Этого не должно было случиться с нашей семьей, с нашей жизнью, с нашей любовью.
Не должно.
Не могло.
Или могло?
Или это я усиленно игнорировала участившиеся последние полгода деловые поездки мужа в места, где отсутствует связь, его поведение, вдруг изменившееся, его странные взгляды, которые он бросал на меня, думая, что я их не вижу – оценивающие, немного сердитые, а иногда будто сожалеющие… Значит, он смотрел так не потому, что я прибавила несколько фунтов в связи с вынужденным перерывом в занятиях танцами и ежедневных пробежках из-за легкой травмы голеностопа? Он уже тогда собирался сделать это?
Да нет же! Кто угодно, только не Фергал! Он любит меня. Он всегда говорил, что будет любить меня всякой. Он сам запретил мне тренироваться, сказал, что мне нужно восстановиться…
Внезапно довольно просторный адвокатский кабинет, куда меня пригласили сегодня утром, стал казаться невыносимо тесным, а сам мистер Уильямс, который периодически играл с Фергалом в гольф и с чьей женой мы мило беседовали на благотворительных вечерах, вдруг начал вызывать у меня отвращение.
– Позвольте не согласиться, – все так же мягко, но в то же время настойчиво продолжил адвокат. – Ваши интересы в суде представляла мисс Карлайл. Она же проследила за полным оформлением всех бумаг.
Я вздрогнула и зажала в кулаке платок, который успела достать из сумочки в тщетном намерении вытереть слезы. Лаванда! Моя давняя приятельница, которая имела собственную адвокатскую практику и порой выручала меня, когда приходилось оспорить какое-нибудь мелкое дорожное происшествие или разрулить тяжбу с соседями за вырубку деревьев вдоль общего забора. Разумеется, в свое время я предоставила ей полное право представлять меня в судах, но я же доверяла ей и подумать не могла, что она за моей спиной станет участвовать от моего имени в бракоразводном процессе с моим собственным мужем! Детали случившегося по-прежнему не желали укладываться в голове.
– Извините, мне нужно позвонить, – просипела я, вынимая мобильный и трясущимися руками набирая номер Лаванды. Долгие гудки были мне ответом, а после того, как я сбросила звонок и повторно набрала номер, система переключила меня на автоответчик. Раньше она никогда не поступала так со мной, всегда отвечала мне после второго, максимум третьего гудка, даже если был поздний вечер. Неужели теперь прячется? Следовательно, она и в самом деле причастна к моему разводу?!
Разводу?
Я разведена?
Я не-хочу-не-могу-не-буду больше думать об этом прямо сейчас. Я должна вернуться домой и постараться дозвониться до Ферги. Я должна увидеть дочь и услышать ее голос. Я должна…
Я встала, не обращая внимание на то, что ноги казались ватными и будто не имеющими костей внутри. Голова кружилась, в ушах нарастал какой-то странный звук – словно назойливый писк комара или будильника. Может, это просто кошмар? Страшный сон? И я сейчас проснусь и увижу Фергала? И он мне все объяснит?
– Миссис Галлахер, вам плохо? – снова зазвучал заботливый голос адвоката моего мужа… моего бывшего мужа, судя по всему. – Вы побледнели. Может, воды? Вызвать врача?
– Не надо вра… – злобные мельтешащие кляксы вгрызлись в пекущие от слез глаза и, проникнув прямо в центр пылающего черепа, разорвались блаженной темнотой.
Полгода спустя
В мою тесную каморку, громко именуемую отдельным кабинетом, из-за которого я по бытующим в женской части коллектива слухам вот уже полгода как числилась в любовницах то ли шефа, то ли одного из его директоров, без стука ввалился мистер Катош.
Дьявол, надо было запереться на ключ, закрыть жалюзи и оставить только настольную лампу, тогда снаружи выглядит так, будто в кабинете никого нет. Могу же я иногда выйти? Хотя бы в уборную, да?
– Тания, напомните-ка, вы же у нас наполовину русская? – вопросил он, вальяжно развалившись на единственном стуле для посетителей.
– Если быть точной, то на четверть, сэр. По бабушке. Она русская. Была, – мысленно чертыхаясь из-за внезапного вмешательства в рабочий процесс, ответила я, продолжая одновременно набирать текст и заученно улыбаться – не улыбаться нельзя, иначе сидящий сейчас у меня директор по персоналу сделает замечание на тему моей недружелюбности и нелюдимости. А как можно улыбаться дружелюбно и непринужденно, когда до окончания рабочего дня осталось полтора часа, а мне почти две с половиной страницы надо еще успеть перевести? И, можно подумать, он не пересмотрел только что мое дело от корки до корки прежде чем зайти ко мне. Ну да, ну да. Так я и поверила. Скорее уж Тунгусский метеорит повторно упадет на Землю, чем наш вездесущий ЭйчАр (Human Resources – отдел, отвечающий за работу с персоналом в компании. Прим. Автора) спросит у сотрудника то, чего не знает о нем сам.
