Ржавая труба прочно зафиксировала ногу на ходу – будто из-под земли высунулась рука (известно, чья) и ухватила за щиколотку. Только и успев хлопнуть, как филин, очами, пал наземь, выставив вперед локоть. Посмотрел – батюшки-светы! – вместо локтя уже багровый мешок надувается.
Но – никаких госпитализаций! Никаких операций! Вот тебе, пришлая девушка, последний двадцатник, дуй в ночной ларёк за водкой. Будем пить, пока само на место не встанет, не срастется!
Не срослось, однако… И остается лишь смириться, да в желтую больницу обратиться.
Но прежде… Девушка вскрикивает во сне, с кем-то бурно матерно полемизирует – никак не избавиться ей от дневного бремени. Я же не сплю. Но вот глаза сладко расфокусировались, и в темном воздухе надо мной завис с детства знакомый иконный лик. Я умилился – Христос?!
Но почему нет в его облике твердого света, почему уныл он и неуверен в себе, глаза отводит? Что-то тут не то: и похож, и не похож – словно копия, сработанная богомазом-ремесленником с иконы настоящего мастера.
Ну конечно! Будь эта ларёчная водка хоть трижды палёной, тебя-то, голубчика, я распознаю. Антихрист в натуре – вот ты кто!
А ночной гость, между тем, стал нудить о том, что пал я уже довольно-таки низко, и если буду с прежним упорством идти по пути, завещанному мне отцом, то ждет меня следующее… И выписалось видение – лежу я в неудобной сломанной позе на земле, ткнувшись в нее лицом, а у рта и носа виднеется густо запекшаяся кровь. Как выражается один знакомый труженик морга судмедэкспертизы, куда со всего города доставляют внезапно померших, «в чистом виде наш клиент».
– Но тебе-то, Антихрист, что за печаль-забота? Знаем мы тебя, Апокалипсис читывали, – число зверя, Гог, Магог, мистагог, демагог, Ван Гог… (Он-то здесь причем?)
– А та, – ответствует, – моя забота, что человек ты мой, и должен я своих оберегать всячески.
– Еще чего – твой! Сгинь, шестёрочник, хотя бы до следующего перелома!
– Смотри, – шелестит, растворяясь, – зря ты так. Под общим наркозом всякое может случиться…
Очнулся – уже утро тусклым осенним зраком в окно заглядывает. Это что же за намек такой он под конец отпустил?..
И тревога накатила, и раздражаться начал. «Вот, – думаю в автобусе, направляясь в больницу, – ежели тётка эта в двадцатый раз повторит „обивка зеленые листья серебряный фон“ – убью заразу!» Благо, есть чем – в травмпункте руку в тяжеленный гипс закатали. Соседка тёткина уже вышла, а та озирается плотоядно, новую жертву намечает, непременно говорить хочет, повествовать про зелёные листья серебряный фон.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
