Морская вода была теплой, приятной, как в огромной ванной. Солнце уже начало садиться и не так припекало, как знойным южным днем.
Изъеденный временем камень пирса маячил перед глазами. Пестрые стайки рыбок мелькали вокруг, словно тонкая вуаль с мириадами блесток, и бросались врассыпную, стоило мне приблизиться.
Маска позволяла видеть подводные красоты как на ладони.
Красноватые деревца кораллов, усыпанные косматыми водорослями, улитками и морскими звездами. Деловитых рыбин всех расцветок и форм. От серебристых треугольных «лун» с остроконечными плавниками до ярко-синих и черных хирургов с птичьим клювом.
Внезапно что-то очень большое, величавое промелькнуло справа. Я повернулась и… забыла, как дышать. Пульс взвился до небес, тело похолодело. Мимо с неспешной грацией плыла серая рифовая акула. В каждом ее движении чувствовалась невиданная мощь, затаенная угроза. Казалось, эта гигантская машина для убийств – гладкая, блестящая, совершенная – вообще не прилагает усилий, но летит под водой как ракета.
На какую-то долю секунды почудилось – акула изучает меня пронзительным изумрудным взглядом. Невероятно осмысленным для хищной рыбины.
И я очень некстати запаниковала. Мне и надо-то было – всего-навсего сделать пару мощных гребков, добраться до пирса, подняться по спасительной лестнице… Но вместо этого я забилась, замолотила руками и ногами по воде и… начала тонуть.
Нет ничего страшнее ощущения, когда прерывается дыхание. Ты натужно пытаешься глотнуть воздуха, но грудь разрывает вода, и хочется завыть от боли. Но даже этого сделать не удается. Ты не можешь ни-че-го… Только умирать.
«Я не готова умереть до сорокалетия! Я еще ничего толком не сделала! Не завела семью, не родила ребенка… Да! Я могла бы…»
Глупые мысли вихрем закружились в голове и пропали, уступив место болезненному отчаянию.
Перед глазами потемнело, я задергалась, забилась, и… чернота залила весь мир.
***
«Он оживил ее?» «Не может такого быть!» «А я говорил… Такое случается…» «Значит, у нее были нужные гены?» «Я предупреждал, что у людей они тоже встречаются. Хотя и очень редко». «А почему она так помолодела?» «Да не помолодела она! Это гены проснулись…» «Давай, тащи ее к нам, в Миллалию»…
Звуки были странными… Гулкие, протяжные, низкие они вибрировали и перемежались с тихим бульканьем. Кожу словно покрывало нечто теплое, едва осязаемое, текучее, как вода.
Какое-то время я думала – все это галлюцинации, бред умирающего мозга. Но боль внезапно ушла, почудилось – я дышу, нормально, спокойно, без надрыва.
Укрывшее кожу тепло исчезло тоже. Я чувствовала себя так, словно лежу под знойным южным солнцем, и влажный морской воздух оставляет во рту солоноватый привкус.
– Она проснулась? – раздался откуда-то сверху низкий мужской голос – бархатистый и мелодичный, не смотря на тембр.
– Да, Наллис, она очнулась, – ответил более высокий, звонкий, но тоже мужской.
– Тогда почему не открыла глаза? Не пошевелилась? – настаивал бас.
– Сейчас…
Меня основательно встряхнули за плечи. Пришлось и, правда, открыть глаза, чтобы увидеть гигантскую зеленую комнату, словно отлитую из странного вещества, похожего на матовую слюду.
Подо мной обнаружилась кровать – мягкая и удобная, настолько огромная, что я удивилась отсутствию соседей. Надо мной возвышались двое мужчин.
Что-то в их внешности настораживало. Даже не совсем так, скорее намекало на нечеловеческое происхождение. Я не сразу поняла – что же именно, пока не пригляделась повнимательней.
Конечно же! Кожа незнакомцев! Гладкая, блестящая, без малейших признаков растительности и волосы – длинные, толстые, похожие на шелковые нити.
– Ты помнишь что случилось? – изогнул бровь обладатель бархатистого баса – жгучий брюнет с ярко-изумрудными глазами, будто подсвеченными изнутри. Несмотря на гладкую кожу, лицо его выглядело очень мужественным. Резкие, крупные черты, высокий лоб и квадратная челюсть выдавали в незнакомце упрямца каких свет не видывал. Он изучал меня – всю, с головы до ног, и торопливо возвращался к глазам, если слишком долго задерживался на груди или бедрах.
– Ты наверняка что-то помнишь, – гораздо менее требовательно, мягко произнес пепельный блондин с бирюзовыми глазами и куда более тонкими, острыми чертами лица.
Одевались мужчины однотипно. В туники с громадным вырезом, в котором отчетливо виднелась мускулистая грудь и свободные брюки нейтральных цветов.
Я приподнялась на локтях, не зная, что и ответить. Мужчины ждали. Брюнет поменял позу. Засунул руки в карманы и принялся перекатываться с носков на пятки, заметно теряя терпение. Блондин изобразил подобие улыбки.
Я покосилась в сторону и обомлела – за окнами клубился странный, розовый туман. Он выглядел неоднородным, закручивался вихрями, собирался в нечто вроде коконов. В просветах между клочками тумана пробивались яркие солнечные лучи.
Жгучий брюнет сделал нетерпеливый жест, блондин подошел, опустился рядом со мной на кровать и произнес:
– Ну, хорошо. Давайте я все объясню. Вы утонули. Вас нашел Наллис. И… оживил. Похоже, вы из нашего вида.
– И-из какого вида? – вконец растерялась я.
– Мы – морские перевертыши, – охотно пояснил блондин.
– Пперевертыши? – я посмотрела на брюнета, тот кивнул, с заметным усилием отвлекаясь от моей груди, на блондина и переспросила: – Перевертыши? Это как оборотни, что ли?
Блондин замотал головой, брюнет перестал перекатываться с носков на пятки и повторил жест.
– Оборотни превращаются в конкретных существ. А мы можем обращаться в акулу, в кита, в дельфина – по желанию. И даже не полностью, а частично. Отсюда и человеческие легенды о русалках.
Последние предложения я почти не слышала.
Вспомнилась акула – сероватая махина, с изумрудными глазами и взглядом, почти человеческим, умным, осмысленным.
Я всмотрелась в лицо брюнета. Он выпрямился, будто шест проглотил и застыл, как вкопанный.
Несколько минут длилось томительное молчание. Тишина оглушала, звенела натянутой струной. Розовые клубы тумана бились в окно, словно пытались прорваться в комнату.
Внезапно брюнет ухмыльнулся, подошел – неторопливо, размашисто – и заявил:
