Рассказ
В судьбе всех людей одним из самых важных событий в жизни является бракосочетание. В этом, вроде бы хорошо знакомом и привычном празднике, должно свершиться чудо, и вместо двух разнополых личностей предстоит народиться новому, единому организму-симбиозу. При условии, если раннее всё было сделано искренне, взаимно, бескорыстно и не только в порыве чувств и эмоций, но и обдумано на основании ощущения неодолимой взаимной потребности. Тогда за те несколько дней торжества на свет появляется уникальный союз под названием семья, а не просто совершается заурядный брак. Не зря в народе говорят, что хорошее дело браком не назовут!
Ключевое значение в таком незаурядном событии сыграет первая брачная ночь, которая многое определит и предначертает для будущего супружеской пары – насколько она из двух, до того уже самостоятельных и различных по характерам половинок, станет сплочённой и равноправной – единой целостностью. Что для неё будет главным, и какие отношения внутри себя ей предстоят.
Эта судьбоносная ночь у каждой пары женатиков проходит по-разному. Ох, уж эта ночь!.. Всем ночам ночь… Феерия восхитительных и возвышенных впечатлений. Именно так должно быть в идеале. Впрочем, у многих она одна похожа на другую, а потому и будущая жизнь у многих семей схожа. Большинство «новоявленных» женатиков в эту ночь с увлечением и в состоянии восторженной экзальтации считают деньги…
А вот мой друг Володя в этом важном мероприятии отступил от шаблонных традиций. Из-за чего я теперь могу вам рассказать историю необычной первой брачной ночи, в которой мне довелось поучаствовать вместе с новоявленными мужем и женой. Для меня она осталась незабываемой!
Дело было уже давно, более тридцати лет назад. Мы с Володей ещё с курсантских времён были друзьями. С тех, когда в начале восьмидесятых годов обучались в высшем военном командном училище. Мы с Володей получили одинаковое образование и навыки, и были с ним в курсантские годы в одной роте. Наш уровень подготовки и юношеского самомнения был очень схож, и мы в курсантские годы представляли собой этаких перцев-гвардейцев.
Затем, после выпуска, служба раскидала нас по разным местам огромного Советского Союза, но по воле судьбы, нам представился случай, встреться уже на войне в одной горной стране. Это обстоятельство нас ещё более сблизило и позволило убедиться в крепости нашей дружбы, чему помогли разные опасности и передряги, в которых мы, порой, оказывались.
А после вывода оттуда, как это было установлено воинскими приказами, разъехались затем к прежним местам службы в Союзе.
Я после этого сложного периода принял решение уволиться из армии, хотя был молодым и очень перспективным офицером, потому что почувствовал, что перебрал ту возможную для себя чашу ответственности, когда лично был обязан принимать решения, от которых зависели жизни моих подчинённых.
В буквальном смысле вплоть до того, что приходилось решать – кому жить, а кому умирать, потому что определённые действия, которые обязаны выполнить солдаты, порой связаны с огромным риском, и вероятность их гибели очень высока. И мне это предстояло часто решать одному и быстро. Но подобный тяжёлый выбор обязательно необходимо совершать для сохранения остальных солдат и выполнения боевого приказа. К сожалению, в этом тоже состоит не вся, конечно, но часть горькой правды войны. Той горечи, которую предстояло горстями глотать офицерам в такие моменты.
А также в основном принимать необходимые решения, приводящие к гибели врагов, хотя в этом и заключается боевая работа. Но, к сожалению, и периодически мирных людей, которыми бесчеловечные негодяи прикрывались.
Порой, они так жестоко поступали даже по отношению к своим соплеменникам, потому что во всём мире все други и недруги всегда знали, что русские, скорее на то время «советские» – это очень человечные и предельно милосердные на поле брани воины, которые лишь ради забавы и глумления не убивают. А, значит, щит из мирных людей будет сложной для нас преградой.
После возвращения на Родину, я ясно осознал, что меня всё же обучали выполнять именно боевую работу и решать боевые задачи, и был для этого отлично подготовлен, начиная от своих физических кондиций и выносливости, так и по другим составляющим офицерского образования – в тактической подготовке, стрельбе, психологической устойчивости.
А вот решать – кому жить, а кому умирать, я не был готов совершенно! Эта сторона армейской службы оказалась полностью мне незнакома. И, хотя я исполнил свои обязанности на той войне всецело и предельно добросовестно, но почувствовал и понял, что для меня именно эта "судебная" функция, как выяснилось, совершенно неприемлема. И оказалось, лишь по ему самому известным причинам, Володя принял такое же решение о завершении своей офицерской карьеры, и мы в одно время написали рапорты на увольнение из Армии. После чего нас судьба опять развела по разным гарнизонам необъятной Родины, где мы продолжали службу в ожидании подписания документов на увольнение.
Меня уволили раньше него и без особых сложностей. Хотя вот так – "всё запросто" – с увольнением быть не могло, потому что каждая полноценная, опалённая порохом, единица, каким был офицер со значительным, положительным, боевым опытом и отличным послужным списком, всегда ценна для армии. Но меня, видимо, начальники услышали, мотивацию поняли и дали возможность оставить службу.
А у Володи всё немного затянулось. Он, пока пришлось ждать документы на увольнение, находился в небольшом белорусском городке, и там познакомился, а может, был знаком уже раньше, со своей будущей женой – Наташей.
Летом, через несколько месяцев после написания рапортов, Володя неожиданно для меня позвонил и попросил меня стать свидетелем на его свадьбе. Сам он родом с города Ялта, и это событие мы должны были отметить на берегу Чёрного моря в известном в советские времена ресторане "Интурист". Свидетельницей у меня оказалась двоюродная сестра Володи – Жанка. Наверное, она познакомилась с Наташей несколько раньше, в каком-то из приездов Володи на свою родину с будущей женой, и в то время они и подружились.
