И. Грекова - Первый налет

Первый налет
Название: Первый налет
Автор:
Жанр: Советская литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Первый налет"

«Москва клеила стекла. Проходил первый месяц, наступал второй месяц войны. Повсюду на подоконниках, в проемах раскрытых окон, стояли женские фигуры – перекликались, пересмеивались, обменивались новостями. Они поднимали бумажные ленты, держа их осторожно за самые кончики, и крест-накрест наклеивали их на стекла. Всюду сверкали и усмехались белые кресты. Особенно они выделялись новизной на старых, покосившихся деревянных домиках – таких еще немало было на окраинах. Иногда попадалась даже дачная уборная с окошечком всего в ладонь, но тоже с белым крестом…»

Бесплатно читать онлайн Первый налет


Москва клеила стекла. Проходил первый месяц, наступал второй месяц войны.

Повсюду на подоконниках, в проемах раскрытых окон, стояли женские фигуры – перекликались, пересмеивались, обменивались новостями. Они поднимали бумажные ленты, держа их осторожно за самые кончики, и крест-накрест наклеивали их на стекла. Всюду сверкали и усмехались белые кресты. Особенно они выделялись новизной на старых, покосившихся деревянных домиках – таких еще немало было на окраинах. Иногда попадалась даже дачная уборная с окошечком всего в ладонь, но тоже с белым крестом.

Стояли прекрасные, яркие, вызывающе-яркие летние дни. Ласточки носились в голубом воздухе с сумасшедшим визгом. Война еще не показала себя Москве. Каждый вечер, ровно в семь часов тридцать минут, начинали выть сирены и радио объявляло воздушную тревогу. Населению предлагалось организованно спуститься в убежища. И тут начинался странный, ненастоящий, безмолвный налет. Где-то, почти неслышно, на самых дальних подступах, ворчали зенитки, но к городу самолеты не прорывались. Казалось, невидимый, таинственный враг подкрадывается, подходит к дому на мягких лапах, стучится, но зенитки говорят: нельзя, и он уходит.

Вместе со всеми клеила стекла Лиза Голубева, тридцати лет, мать троих детей, домохозяйка. Когда-то она была учительницей начальной школы, и неплохой – дети ее любили. Потом вышла замуж. Муж, Сергей, хорошо зарабатывал, им хватало. Прямой необходимости работать не было, а детей оставлять не с кем. Пришлось бросить работу. Лиза долго огорчалась, даже плакала по временам на кухне, особенно когда радио играло. Ей все казалось, что она – не совсем человек, а так, что-то вроде. Вот была молодая, дети звали Елизаветой Аркадьевной, а теперь уже скоро старость, тридцать лет стукнуло, не шутка, а она все Лиза да Лиза. Так и умрешь Лизой. Скажет кто-нибудь: "Лиза умерла". – "Это какая Лиза? А, та…" Только и всего.

Нет, не так как-то обернулась у нее жизнь. Пожалуй, после рождения третьего она как будто примирилась, привыкла, перестала тосковать. Да и некогда было тосковать – с тремя-то! А в этом году и совсем некогда стало. Сереже дали от завода квартиру, две комнаты, площадь большая, убери-ка, а она не привыкла кой-как. Комнаты большие, светлые, с огромными окнами, в новом доме, газ, мусоропровод, и завод совсем близко, прямо из окон видно. Квартира, правда, не совсем отдельная: в третьей комнате жил старичок сосед, но тихий, вежливый, – его и незаметно.

Лиза гордилась своей квартирой – всегда чисто, пол как стеклышко, а большие окна прямо-таки сияют. И вот – война.

Сергей почти сразу ушел на фронт, даже проститься толком не успели, какая-то путаница вышла с поездами. Лиза осталась одна с детьми, а что будет делать дальше – еще не решила. Решили за нее другие. Предложили эвакуироваться на Урал с заводскими семьями. Ну что ж, ехать так ехать.

Эшелон – завтра, а сегодня надо успеть уложить вещи да еще стекла заклеить – теперь с этим строго. Вот – радовалась на большие окна, а сколько с ними возни – клеишь и клеишь, а конца не видно.

Чтобы заклеить верхние стекла балкона, пришлось стремянку вынести наружу. Отсюда, с балкона шестого этажа, далеко и хорошо видно. Вот напротив завод. Там работал Сережа, оттуда ушел на фронт. Думал, еще простимся, – не вышло. Может быть, и навсегда простились, но нельзя об этом думать, нельзя.

За последние дни вид с балкона изменился. Между домами и заводом построили целую фальшивую деревню: маленькие домики вроде курятников, свежие, светло-фанерные, с красными веселыми крышами. Управдом Иван Егорович лично руководил строительством, важно говорил: "Объект". Говорят, деревня нужна для маскировки. Неужели поможет? Сомнительно. Вот и поперек зеленой крыши проложили широкую, песочно-желтую полосу. Будто бы поле и дорога. Кого может обмануть такая маскировка? Отсюда с балкона все это отлично видно, смешно и ярко, словно сверкает. А сам-то дом на что похож новый, красивый дом с огромными окнами? Его раскрасили, размалевали, как клоуна. На стенах изобразили целый поселок: домики, сараи, между ними деревья. Одно дерево – громадное, поваленное – тянется сразу через десять окон. Жильцам ведено даже кресты на окнах делать в цвет раскраске – чтобы не демаскировать. От разноцветных крестов, фальшивой деревни, шутовски размалеванного дома – хочешь не хочешь – возникает впечатление какой-то балаганной, несерьезной праздничности. Маскарад. А тут еще взбесившиеся ласточки так и ликуют, с визгом пронзая воздух.

Лиза клеила стекла и думала: "Последний день в Москве. Последний день дома. Где-то будет мой дом? И будет ли он у меня, дом? Завтра эшелон. Эвакуация женщин с детьми. Кто я такая? Женщина с детьми. Больше никто".

Сколько лет уже не работала! Там, на Урале, придется. Ох, далеко Урал! Далеко и страшно. Никогда не была восточное Волги.

Волга… Вода теплая, ласковая, бакены стоят, покачиваются… Будет ли у нее еще такая Волга? Нет, не будет, да сейчас это и неважно, были бы все живы, только были бы все живы.

Да, работать придется там, на Урале. Трудно будет, отвыкла. А дети? Как с детьми будет? Подумать страшно. А тут еще эти тревоги, так и покатится сердце, словно с горы. Одна, совсем одна. Детям хорошо – они не понимают.

А детям и правда было хорошо. Старшая, Оля, была рада, что из-за воздушных тревог ее не заставляют рано ложиться спать и можно читать сколько угодно – хоть до утра. Раньше ей редко-редко это позволяли. У них с мамой это называлось "свобода воли". Теперь – полная свобода воли. Это хорошо. Слово "война" для нее еще ничего не значило. Она знала песенку "Если завтра война" и была совершенно спокойна.

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru


С этой книгой читают
Волнующее повествование о простой светлой русской женщине, одной из тех, на которых держится мир. Прожив непростую жизнь, героиня всегда верила во всепобеждающую силу любви и сама, словно светясь добротой, верой, надеждой, не задумываясь, всю себя отдавала людям. Большая любовь как заслуженная награда пришла к Верочке Ларичевой тогда, когда она уж и надеяться перестала… Эта книга – литературная основа фильма С. Говорухина «Благословите женщину».
«Было это в конце пятидесятых годов. Я ехала в поезде в одну из дальних моих командировок. На душе у меня была одна большая забота, какая именно говорить не стоит, потому что к моему рассказу это не имеет отношения. Из-за этой заботы мне больше хотелось быть одной, и я почти не разговаривала со своими соседями по купе. Их было двое…»
«Рита и Полина Ивановна были приятельницами. Рита работала в школе преподавателем русского языка и литературы, а Полина Ивановна – лифтершей в доме, где жила Рита.Очень были они разные. Рита – высокая, худая, шарнирная женщина, одни руки и ноги, помесь Дон Кихота с ветряной мельницей. Полина Ивановна, напротив, ростом небольшая, вся упакованная, крутопузатенькая, с черными твердыми антрацитовыми глазами…»
"Ничего я не знаю, не умею. И все же это была работа, а работать было необходимо, чтобы жить. А жить надо было непременно, неизвестно для чего, но надо! Никогда еще я не была так жадна на жизнь. Меня радовал, меня страстно интересовал мир со всеми своими подробностями: лиловым асфальтом улиц, бегучими дымами в небе, зеленой прошлогодней травой, лезущей из-под грязного снега грубым символом бессмертия…"
«Старый скрипач-музыкант любил играть у подножия памятника Пушкину. Этот памятник стоит в Москве, в начале Тверского бульвара, на нем написаны стихи, и со всех четырех сторон к нему подымаются мраморные ступени. Поднявшись по этим ступеням к самому пьедесталу, старый музыкант обращался лицом на бульвар, к дальним Никитским воротам, и трогал смычком струны на скрипке. У памятника сейчас же собирались дети, прохожие, чтецы газет из местного киоска,
«… Моторная лодка, только что обогнавшая катер, колыхалась на воде почти что рядом. К ней подплыла сперва узкая остроносая лодка, а потом и три других.– Искупаться бы! – неожиданно сказал Ваня, вытирая платком вспотевшее лицо. – С лодки бы и в море…– Что вы! – перебила его Минна. – Сюда часто заплывают акулы. Здесь купаться нельзя.Но Ваня вдруг как-то странно посмотрел вперед, стремительно и осторожно поднялся и, в чем был, даже не сняв отцовские
«… – Стой, ребята, стой! Межпланетный корабль! Упал на Косматом лугу. Слышали?.. Как землетрясение!Миша Домбаев, потный, с багровым от быстрого бега лицом и ошалевшими глазами, тяжело дыша, свалился на траву. Грязными руками он расстегивал на полинявшей рубахе разные по цвету и величине пуговицы и твердил, задыхаясь:– Еще неизвестно, с Марса или с Луны. На ядре череп и кости. Народищу уйма! И председатель и секретарь райкома…Ребята на поле поброс
В книгу вошли два произведения талантливого отечественного писателя первой половины ХХ века И. Э. Бабеля (1894–1940) – цикл новелл «Конармия» и «Одесские рассказы». Цикл «Конармия» запечатлел фрагмент Гражданской войны. Это своего рода живой документ истории, передающий сиюминутные, еще не остывшие впечатления человека, оказавшегося в самой гуще событий.В «Одесских рассказах» показана повседневная жизнь дореволюционной Одессы, точнее, той ее част
Произведения известного петербургского прозаика, поэта и переводчика Игоря Куберского, написанные им в последние годы, посвящены теме любви и эротике. Испытание духа и плоти, роковой поединок, из которого не всегда выходят живым – такой предстает любовь в увлекательных текстах этого наследника литературных традиций Ивана Бунина, Владимира Набокова, Юрия Казакова.Искусность автора в изложении любовной тематики побуждает нас считать его творчество
Истории всепоглощающей любовной страсти, которая может стать разрушительной, посвящена впервые издаваемая повесть «Портрет Иветты» и ее «Эпилог» в одной из версий.
Это шестая по счёту из новелл, составляющих эрофантастический цикл "Тентаклеведение: девять ударов". Она продолжает линию повествования, начатую в рассказе "Матримониальные пертурбации", ещё ближе знакомит нас с земной диаспорой и брачными проблемами тентаклей, а также рассказывает о самом первом из сексуальных изобретений, которые Саша с Петром представили высокой тентаклианской межпланетной делегации.Содержит нецензурную брань.
Это рассказ о человеке, волей случая попавшего в непростую ситуацию. Необъяснимые события вторглись в его жизнь. Вместе со своим старым другом он пытается найти ответ на случившиеся с ним события.