17 лет назад
Джаред
В день похорон моей матери небо цвета стали осыпало землю снегом, припудривая решетки могил и мавзолеи на кладбище Монпарнас[1]. Лишь немногие нашли в себе силы покинуть постель, чтобы присоединиться к нам. Но даже их мотивы были эгоистичны: они либо работали на нашу семью, либо надеялись снискать расположение дяди.
– Джаред.
Я обернулся на звук своего имени. Снежинки опускались на мои глаза, таяли и стекали по щекам, заменяя слезы.
Дядя кивнул смотрителю, что держал чашу. Одно ужасное мгновение я был уверен, что в ней находится прах моей матери. Внутри все сжалось.
– Это просто земля, сынок, – холодный ветер донес до меня слова дяди, – чтобы бросить в могилу.
Мими обняла меня за плечи, поцеловала в макушку и отправила исполнить свой последний долг перед человеком, из-за которого она теперь вынуждена взвалить на себя материнские обязанности.
Выпрямившись, я подошел к священнику, взял ложку из его толстых волосатых пальцев и пристально посмотрел на рыхлую почву. Затем набрал землю и кинул в темную яму, из которой моя мать уже никогда не восстанет.
В яму, в которую она попала по моей вине, хоть дядя и утверждал, что сердце матери остановилось из-за смерти отца, а не из-за ножа для писем.
Наши дни
Лей
Я никогда не теряла ни одного пера.
Однако это не значит, что я была идеальна. У идеальных ангелов нет разрушающего пристрастия к сладкому или любовным романам. Я не теряла перья лишь по той простой причине, что ни один из моих недостатков не считался настоящим грехом. Благослови за это Элизиум, иначе кости моих крыльев были бы такими же гладкими, как попа херувима[2].
Сквозь непрекращающийся дождь и гудки машин, которые попали в пробку в вечерний час пик, я расслышала раздосадованный стон Евы.
– Это снова Бен.
Хоть свидания и не поощрялись, но мне и моей лучшей подруге всего через месяц должен был исполниться двадцать один, так что наши мысли постоянно разрывались между парнями, помощью людям и восхождением на Элизиум, в наш будущий дом.
Каким-то образом желтое такси умудрилось найти лазейку на узкой дороге и облило сточной водой мое темно-синее платье и ботильоны. Я ахнула, увидев, как бежевые бусины грязи стекают по моим икрам прямо в ботинки.
– Не то чтобы я очень удивлена. Он безостановочно звонил мне с того момента, как… – Ева оторвала взгляд от телефона и заметила творящийся со мной мокрый беспредел. Она стрельнула взглядом в удаляющегося таксиста, резко развернувшись и ударив влажными черными волосами по моей руке. Изо рта девушки посыпались слова, очень похожие на ругательства, но это были не они.
За мат могут снять перья, а Ева уже лишилась нескольких и была так близка к потере своих крыльев, что невероятно внимательно следила за употреблением одобренных ангелами слов.
– Поверить не могу, – возмутилась она, передавая мне салфетку, которую мы взяли в кафе-мороженом по пути в гильдию.
Хоть мы и спешили поскорее укрыться от ливня, сладкий молочный запах привел нас прямо к прилавку, где Ева заказала себе кофе без молока, а я взяла густой молочный коктейль из свежей малины.
Моя подруга проводила взглядом задние фары такси.
– Некоторые люди такие бесцеремонные.
Еле балансируя на одной ноге, я убрала сомнительные коричневые капли с лодыжки.
Ева застонала, когда ее телефон снова затрезвонил.
– Я потанцевала с этим парнем всего один раз на Весеннем балу гильдии, и теперь он звонит мне по несколько раз на дню. Пф.
– А ты ему говорила, что не заинтересована?
– Да, но не словами.
– Может, тебе стоит использовать слова? Честность – лучшая политика, – добавила я с улыбкой.
– Ладно. – Ева с силой нажала на экран телефона и прошептала: – Я догоню тебя через секунду, – затем протянула: – Хей, Бен.
Ее голос звучал с придыханием, и я закатила глаза.
Если бы ангелам разрешалось делать ставки, я бы поставила на то, что до конца недели Ева все же решит потусоваться с Беном. Несмотря на ее видимое раздражение из-за несчастного парня, подруга обожала внимание, особенно мужское.
Я перешла через дорогу к зданию, в котором находился мой ангельский дом на Земле. Когда мне разрешили ступить в человеческий мир в зрелом возрасте двенадцати лет, я могла возвращаться только при условии, что на улице нет ни души. Что было очень глупо, поскольку люди не могли увидеть роскошный кварцевый дом, который расположился за невзрачной зеленой дверью.
Я нажала на ручку, промокшие ноги заскользили внутри ботинок. Гадость.
В отличие от царящего в Нью-Йорке мокрого хаоса, в гильдии, как всегда, было тепло и солнечно. Небо, возвышавшееся над куполообразной стеклянной крышей и укрывающее каждую комнату и коридор, принадлежало Элизиуму, а не Земле. А в стране ангелов никогда не шли дожди.
Пока я обходила фонтаны в атриуме, воробей с радужными крыльями подлетел ко мне. Однако сразу отшатнулся, почувствовав, видимо, приклеившийся ко мне запах города.
– Понимаю, – вздохнула я.
Как вдруг кто-то закричал:
– Он придет сегодня!
Я свернула в коридор, который вел к моей комнате в общежитии, но успела увидеть только кончик оранжевого крыла, мелькнувшего за углом, и расслышать скрип резиновых подошв по белому кварцевому полу.
В нашей женской гильдии мужчины были редкими гостями, так кто этот «он»?
