Тот, кто ходит меж мирами (И. Кайбанов)
У каждого из нас есть загадка, необъяснимое происшествие, необычный случай. Более того, порой взрослый – это случайно выживший ребенок. Наша с вами жизнь подтверждает это слишком часто, чтобы просто отмахнуться. Жизнь несправедлива, но при этом чудесна и полна неожиданностей. И кто скажет, что порою книга – не величайшее из событий? Слишком велика бывает власть фантазии и сопереживаний. Иногда ты ошеломлен тем, что подсматриваешь в форточку чужого мира, где страхи становятся назойливыми и такими привычными привидениями, целый мир рушится из-за сбежавшей тени, а знакомый Серега с воодушевлением фитнесзависимого исполняет роль Сизифа в античной преисподней.
Порой можно забыть, что это всего лишь фантастика. Ее написал петербургский автор – симпатичный, молодой, молчаливый мужчина с приятной улыбкой и умными умелыми руками инженера. Фантастика? Что-то это слишком похоже на записки путешественника между мирами. Иногда это шарж, набросок событий без конца и начала, ошеломляющий своей живой и контрастной картиной. И вдруг – лирические истории, в которых ученица жрицы культа вуду становится взрослой, а солдат, пришедший с войны, возвращается в строй, потому что армию и специальность закачивают в мозги через нейротерминал и это напрочь избавляет от первой любви и свободы делать выбор.
В записках того, кто ходит меж мирами, есть остров бессмертия и жертвенность выбирающих судьбу, дороги и порталы, ведущие в мир возрождения магии и наоборот, открывающие не двери, а силу любви и привязанности. И неожиданно – взрыв Эйяфьятлайокудля с последующим отсроченным Армагеддоном и все из-за чувственного поцелуя Эрота Стрелкова, избегающего назойливости Психеи Душегубовой. После такого антипедагогичного рассказа стихийное воплощение читателя в непонятном мире, где орда высаживается в месте, похожем на побережье Америки, уже не сносит крышу. Ты хочешь еще этого треша, невзирая на мелькающие клипы и концовки новелл, убегающие в неведомое вместе с княжьими скороходами. И ведь веришь в то, что гонца зовут Колода, бежал он сквозь пространство и время и тот чувак, который пожал ему руку, похож на одного из твоих наглых соседей-тинейджеров.
Впрочем, компьютерный фиксик, делящий выручку за ремонт авто с женой хозяина этого самого средства передвижения, будет покруче иных поворотов тинстори. Молодо, неожиданно, непонятно, хлестко разворачиваются маленькие миниатюры. Про космоинквизитора, капитана добра, проспавшую утренник настоящую Снегурочку… Да, Константин Гуляев отжигает не по-детски. В одном из рассказов первопричиной реальности становится игровой супружеский дуэт Хаоса и Гармонии и догадайтесь, кто из них стремится навести хоть какой-то порядок? Никто. Афтор, пиши исчо!
В миниатюре «Шедевр» К.Гуляев физически обижает литературного критика, поэтому не будем в предисловии перечислять все рассказы, имена героев и литературные приемы. Ограничимся порицанием автора в том, что книжек нам нужно хороших чаще и побольше, в связи с чем поздравляем и требуем продолжения серии неожиданных и порою сновидческих историй.
С уважением,
критик Игорь Кайбанов
Без права на попытку
Рано или поздно какой-нибудь бойкий ухарь оседлает, наконец, етицкую силу – старт, разгон, пару витков вокруг Солнца, и вперед к центру Галактики, килопарсеков эдак восемь; за S-второй – налево и резко затормозить, а то в черную дыру утянет. Где-то здесь, в бездонной, мерцающей утробе Стрельца, на дне той самой черной дыры содержится вся общегалактическая информация: местные двоякосуществующие осьминожки ее сортируют, компонуют, сжимают и хранят в природных условиях. Однако же в эту дыру периодически сыплются разные аномалии – одна из них устроила сущий хаос в аналитическом отделе головоногов: кто-то из них, видать, вздрогнул от восторга, и нажал не ту псевдокнопку в реестре планет со псевдоразумным населением.
Таким образом, некая планета под десять в двадцать шестой степенизначным номером общегалактического резерва, из закрытых заповедников перешла в статус планет, открытую всем контактам, – вследствие чего тысячи межзвездных кораблей, лодок, барж и яхт тут же развернулись оверштаг, врубили маршевые и на всех парах ломанулись во вновь открывшийся сектор космоса, так как кто первым явится, того и контакт со всеми ресурсами.
Первым в Солнечную систему вошел пиратский корвет гоблиноподобных приматов – и, судорожно скидывая форсаж, переливаясь всеми цветами звездной пыли, направился к третьей планете, от местной звезды направо наискосок. Командующие, впопыхах напяливая праздничные мундиры, попытались выяснить, кто на этой планете главный, но, не найдя таковых и ругаясь как сириусяне, решили садиться, где придется.
Если бы наш бойкий ухарь, разминувшись с черной дырой и едва не попав под пагубное излучение той самой аномалии, на таком же бешеном форсаже вернулся на Землю – то в точке рандеву он увидел бы степенного старичка с пацаном – на завалинке, безмятежно смотрящих в небо.
– Деда, смотри, звезда падает, – почесывая плечо, обронил парень.
– Станция это очередная их космическая, голова ты садовая, – прищурившись, всмотрелся в летящее чудо дед. – Вишь, у ней раскоряки торчать… главно, шоб на поле не грохнулась… картошка еще не поспела.
Десантная шлюпка зависла примерно в фемтопарсеке от поверхности планеты, и из нее, раскинув руки в стороны, начал медленно снижаться человекоподобный индивид, ярко сверкая парадным мундиром.
– А это наш космонавт? – открыл рот парень.
– Не… кажись не наш – форма чужая, – зевнул дед. – Чичас всю картошку помнет, ирод…
Тут рядом со спускающимся возникла вспышка, и тот, словив ударную волну, закувыркался в воздухе. Вновь прибывший десантный бот хищно развернулся к шлюпке правым бортом, и, лязгая автобойницами, ощерился аннигиляторными орудиями.
– Кто это, деда? – нахмурился парень.
– Мериканцы, видать, учения проводят. Ща наши по ним жахнуть, и точно нам в этом году картошки не видать, —крякнул дед. – Бабку, шоль, позвать, она по-ихнему немного кумекает… али обрез доставать с-под половицы…
– Визит ваш дерзким полагаю пред взором нашим умудренным! – донесся злобный рык с бота, усиленный инопланетной акустикой, если бы бойкий ухарь мог понять о чем идет речь.
– Ваши не пляшут! – заорал спускающийся. – Мы первые!
– Калибром главным не шмальнуть ли по неразумному неспешно…
– В дюзы себе шмальни! Наша планета!!!
Немного правее послышался надсадный гул, и в новой вспышке показалась яйцевидная махина, раскаленная усиленным торможением. Это на прогулочной яхте подлетела семья с альфы Змееносца. Сквозь детские вопли: «мам, я хлору хочу!» – и: «пап, мне нужно удалить продукты жизнедеятельности», – отец семейства тщетно силился понять, что творится у него перед носовой присоской. Но вновь закувыркавшийся пират оттягивал на себя все возможное внимание.
