Александр Долин
Поэзия и проза продажной любви
В эпоху сурового правления сёгунов династии Токугава после затяжных междоусобных распрей на Японские острова впервые пришел благословенный мир. Стремясь оградить чистоту национальной морали от пагубных влияний Запада, властители страны огнем и мечом искоренили христианство, изгнав испанских и португальских миссионеров, а заодно уничтожив несколько десятков тысяч японских прозелитов. На два с половиной столетия, с начала XVII по середину XIX вв., Япония оказалась отрезана от внешнего мира. Именно в этот период, известный в истории как эпоха Эдо, из сплава синтоизма, дзэн-буддизма и неоконфуцианства рождается и достигает высочайшего развития культура больших городов, созданная стараниями купцов, ремесленников, самураев и многочисленного могущественного духовенства: драмы Тикамацу Мондзаэмона для театров Кабуки и Дзёрури, новеллы Ихара Сайкаку, приключенческие романы Бакина, поэзия хайку Басё, Буссона, Исса, обновленные танка Роана, Рёкана и Татибана Акэми, гравюра Хокусай, Хиросигэ и Утамаро. Пышным цветом расцветают в городах ремесла. В быт входят керамика и фарфор, златотканая парча, драгоценное оружие, изысканная утварь и предметы дамского туалета. Повсюду открываются художественные школы: живописи и рисунка тушью, икэбана и чайной церемонии, стихосложения, танца, игры на флейте-сякухати, на цитре-кото и на лютне-сямисэне. Их дополняют тысячи школ воинских искусств – фехтования, стрельбы из лука, борьбы, – сосредоточивших в себе мудрость вековых традиций.
Именно в эту эпоху изначальная идея классического буддизма о бренности и иллюзорности земного мира приобретает на Японских островах новое, неожиданное звучание. Если ранее последователям учения Будды предписывались скромность, воздержание и умеренность, то в лоне эпикурейской городской культуры все эти принципы были перевернуты наизнанку. Жизнь кратка, эфемерна? Так что же! Значит нужно стремиться заполнить наслаждением каждый миг между рождением и смертью, посвятив свой недолгий век созерцанию природы, любовным утехам, творчеству. Так возникла философия укиё – концепция изменчивого и обманчивого мира, таящего непреодолимые соблазны. То, что прежде почиталось в обществе пороками и излишествами, было возведено чуть ли не в ранг добродетели. Поэты, художники и актеры поспешили воздать дань культу плотских радостей. Шедевры литературы и искусства укиё стали порождением национального японского гения, и в ряду этих шедевров не последнее место занимают народные песни, сложенные жрицами продажной любви, обитательницами «веселых кварталов».
«Кварталы любви»… Прибежище загулявших купцов, скрывающихся под широкополыми шляпами самураев, удачливых игроков и знаменитых актеров. Обитель роскоши и нищеты, красоты и уродства, где смех легко переходит в слезы и безудержное веселье сменяется безысходным отчаянием. Колыбель утонченного варварства, изощренных плотских наслаждений. Источник неисчислимых причуд моды, легенд о несчастной любви и зловещих преданий о двойных самоубийствах. Перелистав страницы новелл Ихара Сайкаку или «бытовых» драм Тикамацу Мондзаэмона, мы обнаружим любопытный факт: героини большинства этих признанных шедевров мировой литературы – продажные женщины, обитательницы «кварталов любви» Эдо, Киото или Осаки.
Институт гетер в Китае, Корее и Японии существовал с незапамятных времен. В средние века каждый большой город мог похвалиться фешенебельными домами терпимости с «товаром» на любой вкус. В начале XVII в. правительство сёгуната, заботясь о нравственности подданных, повелело вынести «веселые кварталы» за границы городов. Так возникли мегаполисы свободной любви со своей обособленной жизнью – Ёсивара на окраине Эдо (в 1617 г.) и Симабара близ Киото (в 1640 г.).
Многотысячное население «кварталов цветов» (как они скромно именуются в литературе) помимо естественного прироста регулярно пополнялось за счет оптовых закупок в провинции, где умиравшие от голода крестьяне, отцы многодетных семейств, по сходной цене продавали дочерей. Обычай продажи девочек в «чайные дома» настолько укоренился в период Токугава, что стал чуть ли не нормой для крестьян центральных провинций.
Чаще всего девочку продавали в возрасте от девяти до тринадцати лет, чтобы она на первых порах прислуживала взрослым гетерам и обучалась искусству обольщения. Курс наук, который предстояло освоить будущей дзёро, составил бы предмет зависти любой дамы высшего света. Сюда входило не только изучение альковных тайн, но также знание хороших манер и правильного столичного произношения, умение модно одеваться, гримироваться, делать сложные прически. В течение нескольких лет гетера овладевала секретами «чайной церемонии», аранжировки цветов, угадывания запахов, игры в облавные шашки оI и шашки сёги, а также тайнами «высокой моды» в одежде и косметике. Девушка обязана была охватить всю программу классического образования, проштудировав основные отечественные и китайские литературные памятники, чтобы потом в беседе с начитанным гостем небрежно обронить нужную цитату или разгадать каламбур. Гетере необходимо было безупречно писать скорописной вязью, соперничая изяществом почерка с прославленными каллиграфами – иначе богатый покровитель мог отвергнуть ее любовное послание. А на письмо какого-нибудь пылкого юноши из хорошей семьи нужно было уметь ответить игривыми стихами. Совершенствование в танцах, пении, игре на трехструнном сямисэне и на цитре-кото довершали курс обучения юной обольстительницы.
Стоит ли удивляться, что гетеры, именовавшиеся в те времена дзёро, а позже названные гейшами, чьи врожденные способности и приобретенные навыки оттачивались ежедневным общением с требовательными гостями, были самыми привлекательными и самыми образованными женщинами своего времени. Гетеры служили моделями прославленным художникам – Харунобу, Киёнага, Утамаро, Тоёкуни. Гетеры, овеянные романтическим ореолом, воспевались в романах, повестях, новеллах, драмах, народных балладах.
В феодальной Японии, где брак заключался исключительно по расчету, как бы ни была умна и миловидна жена, она всегда представляла для мужа лишь необходимое дополнение к домашнему очагу. Как для самураев, так и для купцов Эдо или Осака, в семейных отношениях не существовало страстной любви. Жена была фамильной собственностью, иногда полезным советчиком, а главное – средством для продолжения рода в установленных общественных рамках. Измена жены каралась смертной казнью, в то время как мужу не возбранялось проводить время с «цветами любви», если только он не ставил под угрозу благополучие дома.
