Возвращение – Песнь 1. Куплет 1
В тот день я прощался с черными птицами. Черные птицы кружили над дивизионным плацем. Черными квадратами окон грустили мне вслед серые параллелепипеды казарм. Я уходил. Они оставались.
Немного болела голова после выпитой ночью, после отбоя, водки. Водку поставил прапорщик. Мы были его последним призывом здесь, часть расформировывали.
Майское солнце скальпелями лучей резало зеленые покровы листвы. Яркие блики плясали по гнилой воде в сточных канавах. Что-то кончалось, оставаясь позади пройденной дорогой, что-то неведомое вставало вдали, за домами, темным силуэтом в шляпе, прячущим лицо. Я думал о черных птицах.
На КПП меня ждал Паша – так мы договорились. С Пашей нас связывало многое. Мы были друзьями и до армии. Вместе жили в студенческой общаге, вместе праздновали победы и переживали утраты, вместе влюблялись, сходили с ума – всего не упомнишь. В хаосе тех вероломных лет вместе оказались отчислены из университета и в один прекрасный день решили идти в армию. Призвались с разницей в два дня. Он из Брянска, я из-под Питера. Через полгода встретились в дивизии. Год служили вместе. Демобилизовались в один день. И такое, как видите, бывает.
Паша был весел и скалился во все тридцать два. Еще бы – дембель. Дембель неизбежен, как говорили тут. Но неизбежно и все остальное. Все то, что ждет впереди. Розовая каша рассветов и вскрытые вены закатов.
– Привет, сказал он, – и протянул руку.
– Привет, – ответил на рукопожатие я.
Молча мы миновали КПП. Махнули на прощание дневальному. Тот с тоской посмотрел вслед. Остающиеся всегда завидуют уходящим – так устроен мир.
– Свобода, да?! – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес Паша.
– Да уж, – я достал сигарету.
За КПП тянулось пыльное шоссе. Съеденная скукой сердцевина мира. Безлюдная остановка посреди пустоты. Мы направились туда.
Минут через пятнадцать подошел автобус. Мы загрузились в него и поехали в сторону города. Паше надо было купить гражданку. Я же решил ехать домой по парадной форме одежды, в темно-зеленом солдатском мундире с золотыми пуговицами, – в этом мне виделся некоторый шик. Хотя в остальном мне было все равно. Лишь бы подальше отсюда.
Поплыл мимо КПП, нестройный ряд казарм вдалеке, плацы, флаги и вымпелы, строевой шаг, отбои и подъемы, тревоги и мирные будни. Прощайте – я не буду по вам скучать.
Автобус пропылил мимо дачного поселка, проехал покореженные каркасы какого-то полуразвалившегося заводика и выехал в город. Еще минут через десять мы были в центре, там и сошли.
Пятница, но даже в центре города было немноголюдно. Редкие прохожие иногда проскальзывали мимо, но тут же скрывались за домами либо в дверях магазинов. Неторопливые прохожие застывших городов. Застывшие города, наполненные неторопливыми прохожими, живущие согласно неторопливому распорядку неторопливого времени, которое баюкает их своей тягучей колыбельной. Мир умирает – вот так думал я – мир умирает, а мы остаемся. Справлять тризну по нему.
Гражданку Паше купили на рынке, существенно сэкономив и время, и – главное – деньги. Я предложил выпить по пиву – похмелье надо было гнать взашей, не давая ему занять надежные позиции и тем самым уступая преимущество в бою. С ним нужно было бороться незамедлительно. Паша, впрочем, идею поддержал без колебаний.
Мы взяли по бутылке в ларьке и пошли в сторону реки, несущей свои мутные воды по дну заросшего кустами и мелкими деревьями оврага. По городу ходили патрули – и попадаться им в форме и с пивом мне совсем не хотелось. Паше было плевать – он переоделся в гражданку еще в примерочной.
– Ну, давай – за дембель! – я поднес свою бутылку к Пашиной.
– Давай. Дождались-таки.
– Дождались, – бутылки звонко ударились боками.
Река была грязной, в желтоватой воде то и дело проплывал мусор; деревья по берегу росли чахлые, со скривленными стволами, покрытыми растрескавшейся корой. Местные жители устроили в овраге помойку. Но нам было все равно: свобода рождалась именно здесь, среди всех этих нечистот, она рвалась случайной искрой из кромешной тьмы, готовая освещать наш дальнейший путь…
Я поймал себя на том, что мыслю, пожалуй, слишком пафосно. Нет, по сути, никакой свободы. Все, что ждет нас дальше, мало чем отличается от того, что было буквально вчера. Это замкнутый круг, по которому нам придется ходить до скончания времен. Впрочем… Пиво делало свое дело, и нехорошие предчувствия ускользали прочь, как пенная жидкость из бутылки.
– Во сколько у тебя поезд? – спросил я Пашу.
– Не знаю, должен быть вечером.
– Да, мои тоже все в ночь идут.
– Тогда у нас еще целый день.
– Ага.
Мы сделали по большому глотку. Мое самочувствие улучшилось. Улучшилось и настроение. Дембель! Дембель, черт побери!
– В Москву когда поедем? – спросил я Пашу.
– Пиво допьем и поедем. Мне еще с братом надо встретиться. Познакомишься, кстати, с ним.
– Познакомлюсь, куда же я денусь.
Пиво подошло к концу довольно быстро. Последствия ночных возлияний были ликвидированы. Все потихоньку налаживалось. Можно было дышать полной грудью. Ловить легкими майский воздух, глазами – искрящиеся моменты свободы.
Так бывает – когда после долгого смирения даешь волю чувствам. Жизнь на время окрашивается в радужные цвета. На время – но все же. Потом все, конечно, вернется на круги своя, но сейчас… сейчас надо жить этими минутами. Проживать их. Легко. Беззаботно. Отчаянно.
Мы выкинули пустые бутылки в кусты, перешли сваренный из арматуры и ржавых железных листов мостик и пошли к железнодорожной станции. Говорить больше не хотелось. Молчание – удел всего живого. Особенно когда и сказать-то нечего.
После сумрака оврага солнце ударило по глазам с новой силой, мир заискрился и заиграл свежими красками. Мир, огромный мир. Который предстояло заново постигать. Окунаться в него с головой, нырять в омуты, не ведая дна. Такова жизнь. Ты все время бежишь за кем-то или за чем-то, а, может, от кого-то или от чего-то, не соображая, не стараясь соображать, не пытаясь понять – зачем все это нужно. Ноги в руки – и вперед.
До станции дошли пешком: погода и настроение располагали. Прошлись напоследок по узким запыленным улочкам затерянного на периферии городка. Окна типовых панельных домов с грустью смотрели нам вслед. Мы прощались с ними, не собираясь возвращаться. По крайней мере, в ближайшее время.
На станции первым делом пошли в кассы. Паша приобрел билет на вечерний поезд до Брянска по воинскому предписанию. Прикинув, что к чему, я решил, что свой билет возьму на вокзале в Москве, поэтому тщательно изучил расписание электричек, пока ждал его. Ближайшая электричка до столицы шла через сорок минут. О чем я и сообщил товарищу, когда он вернулся.
