Алмазным пиком
пирамиды наслаждений
не секс является – любовь —
она его кристалл бесцветный затопит морем красок
Михаил Дуридомов проснулся, отогнал марево витавших в голове образов, ой, вот бляд*тво какое вчера было, разлепил глаза и уставился в потолок, хрустальные подвески на люстре подмигивали ему зайчиками, потолок шатается, что ли, трубы горят. Он встал и пошляпал в кухню, достал из холодильника бутылку газированной «Бонаквы», влил в себя сразу половину, икнул и пошел в душ.
Вчера они с Белкой были на свадьбе – замуж выходила Марина Курганова, она работала в больнице, и Белка была у нее свидетельницей. Роспись была в двенадцать, и с восьми начался дурдом – Белка собиралась. Она носилась по дому в одном белье, рыжие волосы были накручены на бигуди, посередине комнаты стояла гладильная доска, под ноги Михаилу то и дело попадались обувные коробки. Кофе с бутербродом он пил из бабушкиной кружки один, потом курил, тынялся по дому без дела, примерил новую белую рубашку, достал черные джинсы «Boss», прошелся щеткой по черному пиджаку, нашел свои парадные туфли. Делать больше было нечего, он опять курил, шлепал пробегающую мимо Белку по попке, получал по рукам, валялся на диване и тупо смотрел новости. К одиннадцати в комнату вошла одетая Белка – она была в бледно-бирюзовом воздушном шифоновом платье с одной бретелькой и скошенным клином подолом, на поясе был бант, волосы были убраны на одну сторону и спускались на обнаженное плечо, в ушах и на груди покачивались жемчужины, купленные в Шарме.
– Ну как?
– Тебя вместо невесты украдут, Бельчонок. Ты подвязку надела?
– Ну серьезно, Мишка.
– Тебе очень идет это платье – оно подсвечивает твои глаза, они у тебя сегодня цвета морской воды.
– А ты чего голый валяешься? Сейчас такси придет. Одевайся бегом!
– Да что мне одеваться. Вот я уже и все.
– А галстука у тебя нет?
– Галстуки сейчас носят только чиновники Комунхоза. Если он еще есть.
– Ладно, идем.
– Ну пошли.
В ЗАГСе Михаил сначала пытался слушать наставления толстой тетки «брачующимся», потом заскучал и стал разглядывать людей. Жених Николай был в бежевом костюме и золотистой бабочке, соломенные вихры его торчали на затылке, на лице блуждала счастливая улыбка. Марина была в белом гипюровом платье со шлейфом, плечи были открыты и оттенялись черными кудряшками, лицо было серьезным, белый букет, прижатый к животу, навевал мысли о невинности. Белка стояла справа от Николая в туфлях на высоченных каблуках и была даже слегка выше него, щеки ее розовели, она пыталась сохранить на лице серьезную мину, но постоянно забывалась, и улыбка озаряла ее физиономию, слегка забрызганную веснушками. Свидетель… лопух, что с него взять. «… а теперь обменяйтесь кольцами – символом супружеской верности на всю жизнь… жених, поцелуйте невесту…», все хлопали, смахивали подступившую внезапно слезу, дарили цветы, обнимались, пили шампанское, фотографировались.
Фотографировались потом еще долго – ездили по городу в неизвестно откуда взявшейся в Мухосранске открытой «чайке», возлагали цветы к обелиску Неизвестному солдату на площади Согласия, заезжали в храм святого угодника Варфоломея, ставили свечки; поставил и Михаил. Господи, сделай так, чтобы все было не хуже, чем сейчас. И ничего мне больше не надо. Фотографировались в городском парке у памятника Пушкину, на центральной площади у памятника Марксу и Энгельсу и, наконец, у входа в ресторан «Салют», куда попали уже часам к четырем. Потом в холле ресторана рассредоточились, Михаил вытер лоб, снял пиджак и поймал за руку Белку.
– Пойдем попьем чего-нибудь, Бельчонок.
– Ну еще рано, не готово еще, надо подождать.
– Да есть же у них тут какой-нибудь бар.
Бар они нашли, Михаил взял стакан колы со льдом и высокий бокал «Карлсберга», они вышли на открытую террасу, уселись за столик, вытянули ноги.
– Ох, хорошо. Закурить надо. Как твоя Марина – счастлива?
– Не знаю, не спрашивала еще. Наверно.
– А больничное ваше начальство будет?
– А как же, конечно будет.
– Прощальный танец невесты с Вячеславом Иванычем – первый?
– Ну Мишка, ну перестань. Что было, то прошло.
– Так была у них любовь или как.
– Ты знаешь, я у нее потом расспрашивала, когда ты фотки поудалял у него с компа… Он-таки был у нее первым. Она-то его точно любила.
– А сейчас?
– А сейчас она замуж вышла, Мишка.
– Кончилась?
– Не знаю. Я думаю, это навсегда в тебе остается. Хоть как-то.
– Не надо бы ему сюда приходить.
– Нууу… никак нельзя. Некрасиво.
– Да. Некрасиво. А в кабинете у него под столом ей красиво было.
– А ты откуда знаешь, что она под столом была?!
– Журнал Windows прочитал, когда комп чистил.
– Ну не ври, Мишка, скажи! Ты в компе нашел? Фото?!
– Видео.
– Точно?
– Ну да.
– И что она делала?
– Да зачем тебе. На свадьбе. Что было, то прошло.
– Ну скажи! А то умру!
– Ну пососала немножко – что еще там можно делать.
– Правда? Ужас!
– И чего ужас, если любовь была. Ты что не помнишь – ты тоже под тем столом была, когда мы с тобой к сессии готовились. В его кабинете. Ночью.
– Ну не говори так! – Белка тревожно оглянулась по сторонам.
– Да что такого. Тут другое интересно. Любил ли он ее. Или просто пользовался. Надо будет спросить.
– Ну не надо, Мишутка!
– Ладно, не буду.
– Мне в туалет надо. Посиди один.
Михаил допил пиво, докурил сигарету и загасил окурок. Холл наполнялся гостями, некоторые выходили на террасу. Он поднял глаза – они уперлись в чуть выпуклый живот красного велюрового платья, поднялись – колыхание холмов царицы Савской в декольте заворожило его, приковало взгляд, чудесное видение приближалось, пока он не услышал откуда-то сверху:
– Здравствуйте, Михаил! Знакомьтесь, это мой муж, Владимир.
– Здравствуйте, Анна Сергеевна. Приятно познакомиться, – он поднялся, ощутил вздутие в паху, запахнул полы пиджака и пожал руку высокому худощавому мужчине в очках, мужу заведующей терапевтическим отделением.
– Вот, надела новое платье первый раз. Не очень яркое?
– Нет, роскошное! Вы вся такая… нарядная.
– Спасибо. А Бэла где?
– Она свидетельница. Я ее сегодня, может, и не поймаю больше.
– Аня, ты что выпьешь. Я в бар схожу.
– Шампанского. Холодного. Я тут с Вами посижу, Миша?
– Конечно, Анна Сергеевна, присаживайтесь.
