«Здравствуй, дед Мороз.
Пишет тебе мальчик Захар сорока лет. Раньше я был хорошим мальчиком, а теперь, наверное, не очень. Я всегда просил у тебя разные подарки – и дорогие, и попроще, и всегда что-то получал. И ты всегда, всегда дарил мне НЕ ТО! Так что среди всех моих жизненных разочарований ты – самое главное.
Без уважения,
Захар».
****
Пингвин поискал глазами кнопку звонка, но её не было. Тогда он отломил сосульку, наросшую на ручке, и долбил, пока дверь не распахнулась.
Стоящий на пороге снеговик процедил сквозь угольки:
– Ага, новенький. Шеф про тебя говорил. Не вовремя ты. Меня Сеней звать, а тебя?
Не дожидаясь ответа, Сеня ткнул в него кривой веткой.
– Чего встал, примёрз, что ли? Проходи, сейчас я тебе всё расскажу.
Пока они шли, снеговик действительно успел рассказать многое.
– Обычно всё катится, как по лыжне. Контора получает письма: «Дорогой дедушка Мороз, я был хорошим мальчиком, подари мне, пожалуйста, железную дорогу» или «Дет мароз, я хачу лего звизда смерти». Шеф письма читает и подарки генерирует… Ты в курсе, что такое «генерирует»? – покосился он на пингвина.
Пингвин кивнул.
– Я на сухогрузе ходил, помощником электромеханика. Ты в курсе, что такое сухогруз?
– На кой снегопад мне такое знать? – захохотал снеговик.
Он бодро, не оглядываясь, шлёпал вперёд.
– С подарками ясно, – сменил тему пингвин, – а как с желаниями? Если в письме, к примеру, написано «хочу мира во всём мире»?
– А никак, – пожал ветками снеговик. – Ты представляешь, сколько подарков надо, чтобы обеспечить этот самый «мир во всём мире»? Не? Вот и я тоже не представляю. Но точно больше, чем зимой снега бывает. Мы, даже если с конкурентами объединимся – ну, с йеллопукками всякими, бефанами и сантами клаусами, всё равно столько не осилим.
– «Мы» – это кто?
– «Мы» – это я и снегурка, помощники деда Мороза. Письма вскрываем и шефу подносим, подарки выносим и упаковываем, ну и самое снежное – «ёлки» проводим. Я тут давно, а напарницы постоянно меняются. Редко кто больше одного сезона держится! Я ведро почесать не успеваю, а они уже замуж выскочили и в декрет ускакали. Впрочем, не беда: у шефа внучек столько, что на сто лет вперёд хватит. Представляешь, какая у него личная жизнь была?
Пингвин покачал головой.
– Вот и я не представляю, – признался снеговик, – Не жизнь, а прям ледниковый период. Только похоже, что Саня – теперешняя снегурка – не из таких. Сейчас сам увидишь.
Сеня толкнул прикрытую дверь и провозгласил:
– Добро пожаловать в контору деда Мороза! – И добавил уже не так торжественно: – Не пойму, на кой снегопад тебя взяли. Мы и сами отлично справлялись.
Медленно поворачиваясь, пингвин осматривал просторный зал с высокими окнами.
В центре стоял огромный стол, покрытый грудами писем как ледяное поле торосами. Под ним валялось пять маленьких коробочек, завёрнутых в подарочную бумагу.
Одно из окон распахнулось, и в комнату влетел альбатрос. Он разжал когти, выронив несколько новых писем, и снеговик проводил его ледяным взглядом. На полу, прижимаясь ухом к заиндевевшей двери с табличкой «Дед Мороз», сидела снегурка.
– Новенький? Я Саня, – кивнула она пингвину.
Снегурка выдёргивала из пачки бумажные салфетки и рвала их на кусочки, а кусочки складывала в кучу. Судя по высоте сугроба, пачка была на исходе.
В конторе царила тишина. Не слышалось ни «Ёлочки», ни «Джингл беллз», только Саня изредка шмыгала носом, а из кабинета деда Мороза доносились звуки, которые можно было принять за шелест шоколадной фольги, чирканье спичек и позвякивание бутылки о стакан.
Пингвин вопросительно посмотрел на снеговика.
– Понимаешь, – Сеня запнулся. – Как ты сказал, тебя зовут?
– Мог бы и сам сообразить, – вмешалась Саня. – Скорее всего, Петя.
– Давайте обойдёмся без этого, – попросил пингвин.
– Без чего? – спросила Саня.
– Без дурацких имён. Мне не нравится, что меня всё время пытаются как-то назвать. Кем я уже только не был – и Петей, и Васей, и Павлом Первым!.. Какая разница, на что откликаться, возразите вы, но я чувствую, как за этими нелепыми сочетаниями звуков теряю свою идентичность!
Пингвин услышал слово «идентичность» по радио, когда ходил помощником радиста на ледоколе, и ему показалось, что именно «идентичность» лучше всего подходит для описания его проблемы.
Саня дёрнула плечом.
– Запросто, – согласился снеговик.
Обрадованный таким взаимопониманием, пингвин ещё раз осмотрел контору.
– Ты говорил, что обычно всё катится как по лыжне. Это и есть ваша «лыжня»?
– Ещё я говорил, что ты не вовремя, – напомнил Сеня.
Саня выдернула из пачки сразу несколько салфеток. Пингвин спросил:
– «Не вовремя» – это когда письма не читаются и подарки не генерируются? – Он кивнул на дверь с табличкой «Дед Мороз». – Что там происходит?
– Кризис, – холодно проронила снегурка.
– Энергетический? Творческий? Финансовый? Или среднего возраста? – со знанием дела уточнил пингвин.
Снеговик почесал ведро.
– А бывают кризисы снежного возраста?
Про кризисы снежного возраста пингвин не слышал даже в бытность свою помощником радиста на ледоколе.
– Профессиональный кризис, – Саня отбросила в сторону пустую упаковку от салфеток. – «Выгорание», если тебе так будет понятнее.
– Когда я ходил помощником буфетчицы на круизном лайнере, – задумался вслух пингвин, – у неё было что-то в этом роде. С ней даже капитан без шоколадки не разговаривал.
– Ты ничего не путаешь? У неё было именно выгорание? Или просто рыбные котлеты подгорели? – хмыкнула снегурка.
– У неё никогда, никогда не подгорали рыбные котлеты! – горячо возразил пингвин.
Снеговик было оживился, но Саня буркнула:
– Остынь. У нас в служебной инструкции написано: никакого шоколада.
– Почему? – удивился пингвин.
– Аллергия.
Пингвин закивал.
– Понимаю… Я когда-то ходил помощником моториста на банановозе… Первый раз в жизни увидел тропические фрукты – и не смог взять себя в ласты… Как вы раньше справлялись в таких случаях?
– Я здесь недавно, – дёрнула плечом Саня.
Пингвин перевёл взгляд на снеговика, но тот развёл ветки в стороны.
– Я давно, только ничего не помню…
– Амнезия? – восхитился пингвин.
– От амнезии слышу! – обиделся снеговик. – Я прошлым летом на улицу без ведра вышел. Только и успел подумать, что полная оттепель пришла… Но шеф мне другую голову скатал, так что я теперь как первый снег!
– Чистый лист, – хмуро подтвердила Саня.
– Значит, случай можно считать беспрецедентным, – подытожил пингвин.
Ему всё больше и больше нравился этот разговор. Слово «беспрецедентный» он услышал от полярников давным-давно, ещё когда ходил не на судах, а пешком под стол, но до сих пор не было повода его повторить.
– Тогда табак, – предложил пингвин. – Когда я ходил помощником боцмана на танкере, ему как раз запретили курить. Он работать не мог, пока сигаретку у меня не стрельнёт. А я не курю, вот вам и профессиональный кризис.
