Конец мая 2021 года. Прибрежный американский корабль, сконструированный по аналогии и под тип тримарана, носящего название «Independence» («Независимость»), но только более современный, и притом новейшей, секретной, модификации. По установленному регламенту он должен нести патрульную службу в территориальных водах штата Флорида; однако какой-то страшной и неведомой силой его все больше затягивает в самую середину Бермудского треугольника. Ночь. Темно. Страшно и жутко. Вокруг собирается – нет, даже не шторм! – а нечто невообразимое, больше похожее на торнадо или же ураган, закрученный в несколько спиралей, несущихся по кругу с огромнейшей скоростью; огромные волны, невообразимые по размеру, словно по чьей-то зловещей, неведомой воле, вздымаются вверх, а в некоторых случаях доходят даже до высоты пятиэтажного дома.
Кома́ндер Хьюго Вильямс стоит на капитанском мостике и с нескрываемым напряжением (а где-то, возможно, и трепетным страхом?) вглядывается в почерневшую морскую пучину. Являясь молодым мужчиной, только что достигшим тридцатипятилетнего возраста, он буквально на днях назначен командовать новёхоньким судном, способным топить не только лишь надводные цели, но и любые враждебные субмарины (надлежит отметить, что в ответственном ранге произошло его первое плавание, готовое закончиться крайне трагически, едва ли не ужасно катастрофически). Подтянутым внешним видом офицер отображает стройную, развитую фигуру и выделяется приятным лицом – сейчас оно (обычно вроде бы мужественное?) перекашивается недоумённым взглядом, граничащим со сверхъестественным страхом (возникшее состояние передаётся испуганными голубыми глазами и всклоченными дыбом светлыми волосами); форменное обмундирование полностью соответствует присвоенному флотскому званию. Его встревоженное состояние обуславливается ещё и тем щекотливым фактом, что опытный капитан не может понять, в какой натуральной точке Саргассова моря оказалось подвластное судно и какой ему выбрать правильный курс (корабельные датчики будто бы разом «посходили с ума» и застыли в неправильных показаниях; навигационные приборы передают разительные несоответствия).
Не прошло и пяти минут, как он по внутренней связи скомандовал в машинное отделение «Дать полный назад!»; но проявленная предусмотрительность не возымела должного действия, то есть, несмотря на мощность газотурбинных и дизельных двигателей, корабль все еще продолжало сносить к центру гигантского естественного столба, чернеющей пучиной вздымающегося далеко в необозримую вышину и закрывающего собой всю видимую часть бескрайнего неба. Да, здесь было от чего ужаснуться! Вся представившаяся картина действительно имела сходство с чем-то потусторонним и сопоставлялась схожей с чудовищным, жутким кошмаром: обычно узкий в своем основании, на этот раз крутящийся «гриб» имел размер не менее трети морской мили в диаметре, возвышался на несколько сотен метров практически ровной колонной и резко начинал расширяться у самого поднебесья, превращаясь в густые, непроглядные, практически черные, тучи, носившиеся по кругу с неописуемой скоростью. «Если нас завлечёт в ту удивительную, страшно пугающую, воронку, – подумал мысленно Хьюго, реалистично оценивая прямую угрозу, предстающую как перед ним самим, так и перед подчинённой военной командой (в настоящем случае состоящей всего лишь из тридцати девяти человек, где каждый второй, созерцая бушующую стихию, в одинаковой мере подвергается непрекращающемуся суеверному ужасу), – то выжить в такой кутерьме – как не говори? – но нам не удастся… Но что это я, совсем, что ли, раскис? Не к лицу американскому офицеру сдаваться без боя и покоряться злосчастной судьбе…»
– Стоп машина, – не закончив беспокойную мысль, о́тдал Вильямс строгий приказ, направленный в машинное отделение, – поворачиваем назад и на полной скорости, на всех сорока узлах, идём в обратное направление. И поспешайте, ребятки, – сказал он значительно мягче, – от этого зависит наше с вами счастливое избавление…
В то же самое время, пока командир военного судна перед собственными глазами лицезрел ужаснейшее проявление гнева природы, в трюмном отсеке разворачивались совсем иные события, полностью шедшие вразрез с угрожавшей всему экипажу смертельной опасностью. Что же могло быть важнее разразившегося в море неописуемого тайфуна? Чтобы ответить на этот вопрос, следует сначала привести некоторые постыдные факты, ставшие возможными, благодаря царящей в американском флоте наследственной иерархии… С самого спуска борта на воду, на него был зачислен любимый сынок одного из высших адмиральских чинов ВМС США Джеймс Липкен, молодой человек двадцатисемилетнего возраста, имеющий вздорный, высокомерный, крайне противоречивый, характер и в полной мере пользующийся всеми привилегиями доставшегося от высокопоставленного отца завидного положения. Вопреки напыщенности своенравной натуры, он имел удивительно привлекательную внешность, схожую разве что с девушкой, где особенно выделялись «взбалмошные» глаза, которые (принимая во внимание смуглый цвет кожи и черные, как смоль, кудрявые волосы) были темно-карими, а скорее, даже коричневыми; средний рост его, при развитой, атлетически сложённой, фигуре, казался высоким, добавляя внешнему виду дополнительной привлекательности. Молодой человек без особого труда получил чин помощника капитана и соответствовавшее ему звание лейтенанта; а с появлением новоназначенного кома́ндера, он сразу же ввел его в курс, кем, по сути, является и что не собирается, соответственно, ни под кого «прогибаться» и жить по чьим-нибудь правилам. «Что-то в моём поведении будет не нравится, – сказал избалованный отпрыск при первой их встрече, – с вопросами, жалобами, пожеланиями обращайтесь прямиком к моему всемогущему папочке. Вместе с тем командовать личным составом мешать не буду, но и в мои дела лезть не советую, иначе возможно досрочное списание со службы на берег, – усмехнулся тогда он крайне презрительно и, не удосуживаясь дальнейшими объяснениями (так как отлично знал, что все и без того прекрасно осведомлены об исключительной незавидности командирской должности того экипажа), отправился восвояси, не преминув в назидание презрительно «бросить»: – Поаккуратней со мной – и желаю удачи!» Вот и теперь, невзирая на строгий устав корабельной службы и военную дисциплину, он додумался до того несопоставимого факта, что притащил на судно совсем еще юную проститутку, едва достигшую семнадцатилетнего возраста; а вот на ней, что называется, стоит остановиться особо…
Покажется удивительным, но девушка та имела российскую родословную и являлась самым младшим ребенком в семье одного российского эмигранта; он же (в составе отчаянной и лихой группировки, разумеется, с бандитским уклоном) еще в далекие девяностые годы, как и многие другие, такие же в точности не очень разумные соискатели, отправился искать иллюзорного «американского счастья». Странное дело, но, всецело отдаваясь крайне неблаговидным и опасным занятиям, новоиспеченный штатовский преступник смог прочно укорениться в местных криминальных структурах; в них, невзирая ни на какие перипетии, он умудрился продержаться «на плаву» довольно долгое время и был застрелен членами конкурирующей гангстерской банды лишь в две тысячи пятом году, успев дать жизнь своей третьей дочке, получившей от рождения имя Хуляевой Леры, или в полном варианте Валерии. Времена тогда были сложные, а лишившись мужской опоры, мать девочки невероятно быстро пошла «по наклонной»; предаваясь каждодневным разврату и пьянству, она постепенно утратила человеческий облик и через пару лет «отправилась» вслед за супругом. Осиротевшие сёстры, соответственно, были разлучены, распределены по детским домам, то бишь заокеанским приютам, и потеряли между собою всякую, существовавшую ранее, связь, внезапно прерванную по зловещей воле, казалось бы, нисколько не справедливой судьбы и (чего уж греха таить?) чьему-то единственному волевому решению. Сопоставимо преступному происхождению и сложившимся вокруг нее нежелательным факторам, Лерочка, унаследовавшая от родителя отважную и суровую личность, уверенную в себе и не привыкшую склоняющуюся ни перед какими препонами, была вынуждена проявлять чудеса изобретательности; но в той же мере она не забывала охотно осваивать полагающиеся учебной программой прикладные науки, чтобы хоть как-то сосуществовать и выживать в ополчившемся против нее недружеском окружении. Таким образом, развивалась девочка, значительно превосходя всех других сверстниц как в сообразительности, так в том числе и несгибаемой воле, так в точности и способности подчинять себе более слабых; в общем, нет ничего удивительного, что именно она (впрочем, вполне заслуженно) становилась непререкаемым лидером в любых детских играх, проказах и, конечно же, шалостях. Однако это не могло продолжаться вечно – и вот настало то обычное у всех подростков время, когда ей исполнилось пятнадцать лет, когда, попросту говоря, у нее наступил переходный возраст и когда воспитанница приюта вдруг неожиданно посчитала, что в стенах детского заведения ей становится тесно; в результате она сбежала и самостоятельно начала строить свою дальнейшую будущность.
