ГЛАВА 1
Письмо, полученное сегодня, было третьим (если же считать и невразумительный обрывок, прилетевший ко мне в на предпоследнем курсе университета – четвертым). В этот раз – собственно, не письмо, а фотография из будущего.
Сейчас я сижу одна, до начала работы около часа. Белая с алым орнаментом скатерть, язычок пламени, блуждающий по масляной поверхности светильничка. Сколько я написала вот в таких же кафе, то уходя полностью в диалоги, то отвлекаясь на парящие фонари или выступление уличных музыкантов. От прочих посетителей ресторанчика мой столик отделяет прозрачная пленка тончайшего стекла. Ее можно убрать – и станут слышны разговоры, шаги и смех прохожих. Но мне надо побыть в тишине, подумать. В тишине – и на людях, потому что не могу усидеть дома, слишком нервничаю.
Уже почти ночь. Темно-фиолетовое небо ясно, сияющие точки звезд мигнут, когда их закроет редкое облачко, и уже снова горят пронзительно-белым ровным светом. Тире-тире-точка-тире-тире. Шлют и шлют телеграфные сообщения с самого начала времен.
Мост между двумя городами – километров пять. Это если считать по-прежнему, по-земному, а так – шесть даймов. Он исключительно пешеходный, с одной стороны фланируют гуляющие, с другой – небольшие эстрады для уличных певцов, детские аттракционы, магазинчики. И бесчисленные кафе, которые я обожаю. Тонкие стекла перил, окна, в которые дышит прохладой и тайной ночь. Чернота провала под мостом. Далеко-далеко внизу несет волну за волной океан, но видно его только днем. За стеклами плывут шары, похожие на мыльные пузыри – колеблющиеся, легчайшие, но – огненные. Их относит ветром, подлетают другие. Движущиеся фонари.
Мост соединяет два города – в темноте видны только очертания почти бесконечных, многоэтажных и многоярусных зданий, и они кажутся горами, уходящими к горизонту с той и другой стороны и усеянными огнями, как пригоршнями горящих бусин.
Я заказала сайг – густой, похожий на земной шоколад, напиток с шапкой розовых сливок, блюдо с крохотными ирцы (мелко нарезанное мясо с орехами в мягкой съедобной скорлупе). Фотография прислонена к светильнику.
Она немного поцарапана, угол помят. Это понятно – тот аппарат, который лежит у меня в ящике, под носками (а каким же еще "я из будущего" могла отправить снимок?) вечно мнет бумагу, может и совсем "зажевать".
На фотографии – я, на год или два старше, по крайней мере, мне так кажется, что-то во всем облике незнакомое, новое. Непривычная прическа, асимметричная, но не так, как сейчас, а с какими-то вплетенными разноцветными прядями. Так принято на Тарх-э-нанге или мне там попадется мастер с необычным взглядом на мир вообще и женскую стрижку в частности? Одноэтажный дом с почти плоской крышей. Боковых стен не вижу, мы (я и неизвестный мужчина) стоим перед стеклянными раздвижными дверями-стенами. Я читала про Тарх-э-нанг – это, скорее всего, задний дворик, дальше – река, вдоль которой на изрядном расстоянии друг от друга стоят дома, почти такие же, как наш. Несколько деревьев с гладкими светлыми стволами и ярко-красными листьями.
Мы улыбаемся, мужчина заботливо набрасывает мне на плечи сине-зеленый платок с черными кисточками. У нас беззаботный и счастливый вид, нам вместе очень хорошо. Судя по чертам его лица и по одежде – он местный житель, тархинец. На руках у нас – одинаковые браслеты, по обычаям Тарх-э-нанга их носит поженившаяся пара. За стеклом столик с чашками, яркие лампы причудливой формы. Шкаф с книгами я различаю уже смутно, но уверена – часть этих томиков моя. По крайней мере, замечаю несколько знакомых корешков и большое фото сына с кошкой на руках (этот фотопортрет у меня и сейчас в книжном шкафу в моей нынешней квартирке).
У моего будущего мужа умное, доброе лицо, не красавец, но черты правильные, хоть и резковатые, как у всех мужчин его расы. Выше меня (это, впрочем, несложно), короткая стрижка. На вид лет сорок пять – пятьдесят. Любопытно – кто он? Есть ли у него дети?
Если есть, то, наверно, взрослые, как и мой Тихон. На лужайке догган, большой, черный, грызет кость. Короткая шерсть на боках серебрится – значит, лет ему немало. И значит, пес, скорее всего, изначально принадлежал мужчине, а не выбран нами – вместе. Может быть, я его полюблю, вон какой огромный и милый. И все же, чтобы полностью своим почувствовать – это щенком надо брать…
За домом, далеко на горизонте, синие горы в синей дымке. Чуть поодаль – высокие белесые метелки чужеземной травы. Я видела их снимки тархинской зимой: они заледенели и похожи на заросли кораллов с высохшего морского дна.
Зачем я послала это письмо, ведь после расчудесной третьей попытки – зареклась?
