Алексей Солоницын - Письма в Небеса обетованные. Протоиерею Николаю Агафонову, священнику и писателю, наставнику и другу

Три года назад я понял, с кем в этой жизни земной я должен посоветоваться, как мне поступить, что надо писать, как дальше жить.

Я обратил внимание, что, расставшись с наставником и другом протоиереем Николаем Агафоновым, священником и писателем, продолжаю думать о нем и беседовать, чаще всего во сне.

Дело в том, что у меня с юности выработалась такая особенность – многие сюжеты моих сочинений приходили именно во сне. Утром я их записывал, потом дополнял, исправлял, то есть уже писал главу романа или повести либо сочинял рассказ.

Так же произошло и теперь – я стал записывать увиденное во сне, облекая его в форму писем, так как батюшки уже рядом нет, а расставаться с ним я не хотел и не хочу. Вот так и стала складываться эта книга, в которой я решил рассказать о заповедном, о том, что не успел поведать отцу Николаю и о чем мы не договорили. К тому же после ухода батюшки произошли и происходят сейчас чрезвычайные события, о которых мы и не предполагали. Ждали их, конечно же, но, как обычно бывает, явь превзошла все ожидания.

И я всё больше укреплялся в мысли о том, что литературную форму я выбрал правильную, – в письмах меньше всего прибегаешь к разного рода литературным приемам, документальность меньше соединяешь с домыслом, а порой и прямо пишешь о том, что произошло и о чем думаешь. Тем не менее в письма вписались и рассказы – они развивают сюжеты, начатые в письмах. Это рассказы и строго документальные, и написанные по авторским сюжетам. И у меня есть желание, чтобы отец Николай прочел их. Письма о том, что заставляет болеть сердце.

Кроме того, чтобы читатель понял, что отец Николай – самобытный и талантливый писатель, в Послесловии к письмам приложены мои заметки о его творчестве. Это не привычная литературная рецензия, а размышления о том, что составляет художественные особенности и литературы в целом, и конкретного писателя в частности.

Конечно, это лишь точка зрения автора, не претендующая ни на какие обобщения. Тем более написаны эти строки о дорогом мне человеке, которого, надеюсь, вы узнаете лучше и полюбите вместе со мной.

Алексей Солоницын 21 июня 2022 года

Протоиерей Николай Агафонов покинул нас на праздник Дня Святого Духа, который выпал в 2019 году на 17 июня. Уход его был ожидаем, но всё-таки и его паства, и читатели всей православной России верили, что он одолеет болезнь. Да и он сам, по натуре своей деятельный, энергичный, не унывающий в самые тяжелейшие, крутые повороты жизни, всем нам, близким и дальним, говорил, что ему лучше и он поправляется.

Как его проводили и о главных его достижениях как пастыря и как писателя немало рассказано и его духовными чадами, и почитателями его творчества. Мне же хочется вспомнить о некоторых личных впечатлениях и встречах с отцом Николаем, которые сохранило сердце. Но всё же сначала надо хотя бы кратко рассказать о его жизненном пути. И вместе с тем вот еще что: с батюшкой я не расстался и однажды понял, что продолжаю с ним общаться – сначала во сне, а потом и наяву.

Здесь нет ничего странного, просто я стал записывать то, что увидел во сне. И, сев за рабочий стол, спросил себя: а почему бы мне не отправлять письма в Небеса обетованные, где он сейчас, безо всякого сомнения, находится? Буду говорить и писать не только о том, о чем он просил меня при встречах, но и о заповедном, которое можешь высказать только самому близкому человеку, о чем болит душа и что лежит глубоко в сердце.

Да, тут есть и мистическое, но православное, свойственное нашей литературе – вспомните хотя бы Гоголя, или Пушкина с его «Пиковой дамой», или Достоевского – примеры можно множить.

Итак, расскажу о пути батюшки и о том, почему он живет не только в моем сердце.

Начну я с теплой ладошки мальчика Саввы, которая крепко держалась за мою ладонь, когда мы шли к святыням, привезенным на выставку-ярмарку «Благословенная Самара».

При каждом шаге у Саввы подгибались ножки, он приволакивал их, но улыбался, заглядывая снизу мне в лицо. Рядом шла его мама, рассказывая, как Савва научился ходить. А ведь еще недавно он передвигался только на больничной коляске. И головку не мог держать так ровно, как сейчас. А поправляться начал, когда мама после службы в храме подвезла коляску с Саввой к отцу Николаю, и тот поднял ее сына из коляски, и прижал к груди, и поговорил с ним. И потом Савушка сам просил, чтобы его привозили к отцу Николаю, и они так и поступали, и ее сынок стал поправляться.

«Вот сами видите, что теперь Савушка ходит, пусть с трудом пока, но дальше обязательно будет ходить лучше».

Отец Николай с матушкой Иоанной и внуками.

На фото они не все – всего их шестнадцать

Мы купили свечи, поставили их у святынь в подсвечники, и Савва самостоятельно зажег их и приложился к святыне, придерживаемый мною. А потом мы подошли к моему стенду, который, как всегда, находился рядом со стендом отца Николая.

Здесь толпился народ, стремясь получить выбранную книгу с автографом батюшки и его благословением.

Увидев Савушку, которого я завел за наши столы, отец Николай прекратил подписывать свои книжки, радостно поприветствовал мальчонку, усадив его к себе на колени.

И после расспросов о том, как лечится Савва, учит ли молитвы, читает ли их утром и вечером, вручив мальчику «Доброту духовную» – прекрасно изданную уже не первым тиражом книгу с рассказами для детей, – попрощался с Саввой и его мамой.

Этот эпизод потому так сильно врезался в память, что теплая ладошка мальчонки словно отпечаталась в моем сердце, согрела его и укрепила в том, что доброта духовная, как названа памятная книга батюшки, лечит лучше всяких лекарств и предписаний врачей.

Как рассказал его сын, отец Иннокентий, в тот День Святого Духа отец Николай, уже невнятно произносивший слова, неожиданно ясно сказал: «Поднимите меня».

Вместе с дочерью Ксенией они выполнили просьбу отца, и он сказал: «Причасти меня». – «Папа, к нам едут священники, давай сначала соборуемся», – возразил сын. «Нет, причасти. Я умираю».

Сын послушался, причастил отца и только после этого приступил к соборованию. Но едва успел помазать лоб отца Николая, как тот закрыл глаза, и душа его покинула тело.

Выходит, он знал не только день своего ухода из жизни земной, но и час, и даже минуту.