Пиво, стихи и зеленые глаза
Когда в небольшом городишке одиноких мужчин всего двое, а пивной бар лишь один, то по вечерам вы непременно сможете встретить меня и Давида вместе.
Мы неторопливо распиваем первую кружку, потом другую, а перед тем, как взяться за третью, Давид поднимает ко мне глаза, и это означает, что наступило время послушать его стихи.
Разумеется, я делаю вид, что слушаю очень внимательно, на самом же деле думаю о всякой всячине, потому что, пока человек заодно с этим миром вертится, всё время приходится думать о всякой всячине.
– Ты чего? – в изумлении спрашиваю я, потому что сегодня Давид глаза не поднимает, а его лоб, вдруг побелев, покрывается капельками пота. – Ты чего?
В раскрытые двери заглядывает полицейский, но, увидев нас, на его лице появляется тоскливое выражение, и он, вдруг громко зевнув, исчезает.
– К чёрту! – говорит Давид. Сегодня глаза у него словно перевёрнутые.
– Читай же, – осторожно предлагаю я, – читай свои стихи!
Молчит Давид, задумчиво смотрит в кружку.
– Мой кот, Мики, подох! – вдруг говорит он. – Утром небо было синее-синее, а Мики взял и подох.
«Бедняга Мики!» – думаю я. Иногда Давид брал его с собой в бар и даже разрешал ему отпить из кружки немного пива. Я думаю, что Мики нравилось сидеть с нами и слушать стихи Давида.
– Мики подох! – говорит Давид снова. – Когда взошло солнце, я решил искупать его, а он взял и подох…
– Не верь! – говорю я.
– Что?
– Не верь! – повторяю я.
– Как же не верить, если…
– Не верь, и всё тут! Может, Мики подох частично?.. Говорят, что тело умирает, а душа продолжает жить ещё…
– Думаешь, что…
– Почему бы нет?
– Глупости! – говорит Давид. – У Мики были усы, хвост, зелёные глаза, а души не было… У котов не бывает…
– Может, у Мики была?
– Ты так думаешь?
– Может, перед тем, как… Может, он знак какой-то подал?
– Я писал стихи, – говорит Давид, – а Мики лежал на столе и смотрел, как я пишу. И вдруг подох…
– Не верь! – говорю я. – Другого выхода нет… Ты вот запомни, что другого выхода нет… Когда от меня ушла моя девушка, я не поверил, что она ушла; её не было рядом, а я не верил… И сейчас не верю… Скоро тридцать лет, как не верю…
Давид кладёт на стол пачку сигарет, но не закуривает.
– Зачем? – вдруг спрашивает он. – Раз знаешь, что твоя девушка тебя оставила, то зачем?..
– Другого выхода нет! – говорю я. – В парке была «наша скамейка», а вокруг неё – «наши кусты»… И «наша тишина»… И дыхание моей девушки. А когда она вдруг… Я не поверил… Кусты давно уже вырублены, скамейка развалилась, а я всё равно прихожу в парк и говорю себе: «Здесь ты… Здесь…» Знаешь, у моей девушки были зелёные глаза…
– Правда?
– Зелёные!
– Надо же!.. – Давид поднимает ко мне голову. – А мой Мики подох…
– Не верь! – говорю я.
Мы молча выпиваем ещё по кружке.
– Надо же!.. – говорит Давид и вдруг, взглянув на часы над стойкой бара, вскакивает с места, словно пчелой ужаленный.
– Ты куда? – спрашиваю.
– Пойду я! – отвечает Давид. – Время кормить Мики!
Это нашло на них вдруг – словно провал тишины или вспышка лесного пожара.
– Ишь ты! – тяжело выдохнула она. – Ишь ты!
Он приподнял брюки, поправил сбившуюся на потной спине рубаху и отвернулся.
– Уходишь? – спросила она.
– Я – человек! – ответил он.
– Что?
– Люди всегда уходят.
– Захочу ещё! – сказала она.
– Неважно! – ответил он.
– Нет?
– Нет!
– Я всё равно захочу ещё!
– И я!
– Да?
– Неважно…
В комнате было и чисто, и светло.
– Приду ещё, – сказал он.
– Не надо! – ответила она.
– Нет?
– Нет!
Он помолчал.
– У тебя горячее плечо, – сказала она.
– Да?
– И пальцы тоже… – у неё напряглись глаза, а потом шея.
– Теперь ты как школьница! – сказал он.
– Что?
– Как школьница в ночь перед экзаменом.
У неё напряглись ещё и губы.
Она прошептала:
– Однажды мой муж повесился.
– Вот как?
– Мужчина в жизни женщины всегда испытание.
Он продолжал смотреть на её губы.
– Живые – живут! – сказал он.
– А кто ни жив, ни мёртв?
– Таким на земле не место!
Она отвернула голову.
Вдруг он прошептал:
– Я сказал глупость?
– Мне понравилось!
– Да?
– Скажи глупость ещё!
– Зачем?
– Когда мужчина говорит глупость, он говорит искренне…
– Ты о чём?
– О живых и мёртвых, и о тех, которым не место…
– Я приду ещё! – сказал он.
– Не надо!
– Нет?
– Нет!
– Жаль! – он заглянул в её глаза. Они были сухие и светлые. – Сейчас ты не как школьница, а как богиня!
– Та, что на Олимпе?
– Упаси Бог! – сказал он, подумав: – «Самое опасное в жизни – это оказаться на Олимпе…»
– Это закон?
– Закон!
В дверях она сказала:
– Оставлю Олимп и переберусь на маленькую горку.
– Так-то лучше! – сказал он и поклонился.
Возле домика вдовы лежали две грязные козы и тощий козёл, а по пустырю, заросшему дикой травой, бегал лёгкий белый ветер.
Мое бедное, печальное лето
Даниэлю Клугеру
Когда тебе за пятьдесят, то хозяева норовят как можно быстрее от тебя избавиться, заявив, что сейчас в стране экономическая лажа и ещё всякое такое…
Теперь мне приходится целыми днями мотаться в поисках другой работы, а намотавшись без всякой пользы, брести к центральной автобусной станции, где в одном из киосков давняя знакомая всегда готова угостить рюмкой вина.
Сегодня она вдруг говорит, что мне не мешало бы приобрести новый костюм.
– Как это? – вздрагиваю я.
– Тебе просто необходимы новый пиджак и брюки!
– Сейчас не время! – говорю я. – Теперь в стране экономическая лажа и всякое ещё такое…
– Хотя бы брюки…
Пью и думаю, сколько же это человеку нужно потратить сил и денег, чтобы досыта поесть, оплатить жильё и приобрести диск джазовой музыки, а потом, устав от беседы с самим собой, я кланяюсь знакомой из киоска и бреду домой.
– Ничего? – спрашивает жена.
– Ничего! – отвечаю я.
Жена качает головой и устало улыбается, а я отворачиваю голову, потому что самое для меня печальное, это видеть, как жена устало улыбается.
– Поешь вот! – говорит жена.
Заглядываю в зелёную кастрюльку – на дне три рисовые галочки. «М-м-да…» – думаю я, потому что на прошлой неделе рисовых галочек было три и вдобавок ещё кусочек рыбы.
– Нет аппетита, – говорю я.
– Поешь позже!
– Поешь ты! – смотрю на усталое лицо жены, а потом смотрю на её руки. Кажется, они тоже усталые.
– Пойду и прилягу, – говорю я.
В это лето я заставляю себя засыпать рано, так как иногда удаётся увидеть значительный сон. Например, на прошлой неделе в моём сне звонил телефон.
– Господин Лан? – спросили меня.
– Верно! – признался я.
– Побеспокоить разрешите?
Я разрешил.
– Говорит член комиссии по выборам нового мэра города. Вы ведь голосовать будете?
– Нет! – сказал я.
– Вы против выборов?
– Нет!
– Выходит, голосовать будете?
– Нет!
– Простите, вы господин Лан?
– Да!
Член комиссии по выборам мэра города немного помолчал, а потом вслух предположил:
– Надеемся, вы – гражданин достойный?
