Она смотрела на меня глазами, полными гнева и животного голода. Я попятился назад, стараясь ухватиться хотя бы за что-нибудь, лишь для того, чтобы осознать реальность происходящего, убедиться, что я не сплю. Ее тело оказалось безобразно искаженным настолько, насколько это возможно: худая голова, впалые глаза, жилистое и морщинистое серое тело с мощными ногами. Она подходила ко мне, медленно, но каждый ее шаг я ощущал холодом, дрожью и мольбой о спасении. Я вглядывался в этого монстра, но так и не смог увидеть в нем того человека, с которым готов был прожить всю жить; который, казалось, только вчера оставлял столь приятные ожоги своими губами; душевный огонь которого так тепло согревал меня.
Кто же это, кто стоит сейчас передо мной?
Ее желтые клыки оскалились в зловещей улыбке, в зверином оскале, сравнимым разве что с голодным волчьим взглядом. Оттолкнувшись от земли, она бросилась на меня. Я ничем не смог ответить. Может быть, оно и к лучшему.
Из небольшой квартиры на окраине города доносились странные, немного пугающие звуки, но разве есть кому-то дело до этих звуков, когда жизнь каждого превратилась в сущий ад?
Несколько пробирок, наполненных жидкостями самых разных цветов, куски кожи и капли крови под микроскопом – увидев такое, большинство наверняка бы предположило, что здесь находится целая научная лаборатория. Но на самом деле, так выглядел типичный день из нынешней жизни бывшего доктора. Иногда он отвлекался от записей, приподнимая голову, дабы устремить свой взгляд на пустую улицу, где лишь иногда пробегали шустрые кошки и незаметные крысы. Тетрадь, что лежала перед Шоном, была изрисована жуткими существами, походившими на героев фильма ужасов или на самых необычных монстров какого-нибудь фольклора.
Нежданный звонок в дверь нарушил мысли Родригеса, и тот, особо не думая о том, кого принесло к нему в такое время, открыл дверь. Перед Шоном оказалась черная фигура человека. Тьма покрывала каждый сантиметр ткани: штаны, туфли, кепка, длинная куртка. Мужчина переступил с ноги на ногу, доставая какой-то конверт из кармана.
– Шон Родригес? – низким голосом спросил незнакомец, на что сам Шон ответил положительным кивком. – Вам письмо.
Мужчина передал в руки Родригесу немного помятый конверт и моментально скрылся на лестничной площадке, стуча ботинками о бетонные ступеньки. Странное поведение незнакомца да и тот факт, что прямо сейчас Шону доставили письмо во время конца света, вызывали большие подозрения и кучу вопросов. Родригес захлопнул дверь, развернул письмо и вдумчиво, не торопясь, прочитал содержимое, состоящее из небольшого стиха и подписи: “Я знаю источник мутаций. Март. Три года назад. Александр Волков”.
“Только я и он знают, что было три года назад, в том несчастном марте”.
Высокие, худые деревья стояли в шахматном порядке, накрывая землю мрачной тенью своих крючковатых веток. Редкая трава медленно колыхалась под порывами ветра. Опустошенная, безжизненная деревня смотрела своими пустыми глазами, разбитыми окнами, выбитыми дверьми, молила о помощи, которую больше никогда не получит. Деревянные заборы наклонились, а некоторые и вовсе упали и развалились, оставив от себя лишь кучу мусора.
Шон устало перебирал ногами, разбрасывая берцами куски мокрой ноябрьской грязи. Капли пота стекали по его лицу, с блеском отражаясь на коже. Большой походный рюкзак, до краев набитый припасами и прочими незаменимыми предметам, громыхал и прыгал из стороны в сторону, замедляя ход.
Дорога выдалась тяжелой.
Солнечные батареи на автомобиле вышли из строя еще два дня назад. С тех пор приходится преодолевать все препятствия на своих двоих.
Деревня, в которую пришел Шон, была небольшой. Дома стояли по обеим сторонам проселочной грунтовой дороги, никаких поворотов на другие улицы.
Шон достал из своего рюкзака несколько дощечек, желтую газету и спички. Усталыми, дрожащими руками он разжег костер, немного погрелся возле него и решил осмотреть деревенские дома.
Серое, пасмурное небо нагоняло еще больше тоски и печали на полную мрака картину зловещего, брошенного людьми поселения. Возле ржавых колонок с водой, наверняка уже нерабочих, все еще висели металлические ведра, ухватившись своими хрупкими ручками за воткнутый в землю толстый деревянный столб, в ожидании того, что ими вновь когда-нибудь воспользуются. Чья-то порванная одежда, уже больше напоминавшая древние лохмотья пещерных людей, все еще развевалась на ветру, словно флаги. В некоторых дворах лежали тяжелые, крупные кормушки для скота. Кое-где виднелись теплицы с разорванными в клочья, мутными, будто в тумане, пленками.
Некогда живое поселение превратилось в остатки погибающей цивилизации.
Ладонь все еще жутко болела, словно к ней прижали кипящий чайник. Шон взглянул на свою перевязанную рану и еще раз вспомнил про вчерашнее нападение бешеных собак. Эта встреча могла закончиться гораздо печальнее, не окажись поблизости длинного куска проволоки, а в рюкзаке – дезинфицирующего средства. Но одному члену животной банды все же удалось поцарапать своими острыми когтями ладонь Шона.
Стеклянные осколки от выбитых окон хрустели под ногами, сочетаясь с мерзким и протяжным скрипом досок. Небольшой диван с коричневыми полосами стоял прямо в дверном проеме, что было похоже на попытку обороны помещения от неприятеля. Шон осторожно перепрыгнул через препятствие и огляделся по сторонам. Разбитый телевизор с приемником, журналы, книги и куча проводов на все цвета радуги валялись на полу, собранные в кучу. Шкаф приставлен к окну таким образом, что только маленькая щель пропускала небольшие лучи серого света. Из слегка раскрытых дверей шкафа виднелись вешалки с одеждой. Шон раскрыл дверцы окончательно и увидел лежащее на горе футболок письмо. Почерк оказался небрежным, огромным, с длинными линиями. Видно, автор писал все в спешке, на нервах. Родригес перевернул слегка испачканную в алый цвет бумажку и прочитал предостерегающее от нахождения в этих землях письмо. Последние две строки, где чернила расплылись от капель, Шон так и не смог прочитать. Но это письмо не имело никакого смысла: мутации достигли каждого уголка планеты, они абсолютно везде, эти предостережения больше никому не помогут.
Никому не хотелось осознавать весь кошмар, происходящий на их глазах. Оставшись один на один со всеми своими страхами, мы стали забывать их причины, теперь мы должны просто жить с ними. Но Родригеса не устраивал такой вариант. Желание отыскать причину всего случившегося не давало ему покоя. Когда искореженные, мерзкие твари, напоминающие героев фольклора, добрались до его дома, простые размышления переросли в опыты, эксперименты, но ни одна попытка так и не увенчалась успехом. “Чего я добился? – бывало говорил про себя Шон, вырывая очередную страницу тетради и выбрасывая ее в камин. – Столько бесполезных символов, испачканной бумаги и истощенных чернильных стержней, а результата – ноль”. Самокритика и вечное недовольство своими достижениями всегда были главными союзниками и, в то же время, врагами Шона. Допуская малейший просчет в своих мыслях, он не мог успокоиться. Сон? Иногда он забывает о его существовании на несколько ночей. Родригес не подпустит сновидения ни на шаг, если его работа еще не выполнена в полной мере, и это, конечно, отражалось на его состоянии. После нескольких бессонных ночей и тонн работы он становился похожим на безумного ученого из старых фильмов.
