ГЛАВА 1
Тёма
Жарко, душно и смертельно скучно.
Я сидел в десятой аудитории своего университета и пытался ответить на три, казалось бы, легких вопроса.
На меня, в ожидании чуда, уставились три пары глаз. Преподаватели: по истории, по иностранному языку и по философии.
Пересдача. Третий раз. Комиссия. А у меня по-прежнему пустой лист.
Дело в том, что я абсолютно не мог запомнить все эти финансовые реформы и междоусобицы. Я не гуманитарий, да и вообще всегда учился, как повезет.
В школе программа была легче. Да и списать можно было. А здесь все серьезно и по-взрослому. Самое интересное, ведь я понимал, что если я не выучу эту дисциплину, меня просто отчислят, и все. Тем не менее, как ни старался садиться за учебники, меня всегда что-то отвлекало. Звонок друга или девушки или просто желание погулять.
Сегодня был последний шанс.
Лето. Жара. Все гуляют. Парни, наверное, отрабатывают мастерство брейка. А я тут парюсь и пытаюсь хоть что-то настрочить, чтобы не вылететь с универа.
Самое страшное было даже не то, что меня могли отчислить, а то, что отчим непременно отправит меня в деревню к моему родному отцу.
Меня уже отчисляли после первого семестра. В тот раз отчим сам ездил в университет, и каким-то волшебством меня взяли назад. Видимо, денег заплатил кому надо.
В тот день он был разъярён, как бык на арене, и я навсегда запомнил грубое предупреждение.
- Ты - мелкий засранец. Ты головой когда начнешь думать? Я кормлю тебя, бабки даю. Живи и радуйся мелкий. А ты? Вместо того чтобы учиться - шарахаешься хрен знает где, и лекции пропускаешь. Запомни раз и навсегда, если еще хоть раз ты вылетишь, я выставлю твои вещи за порог моего дома. Ясно? И где хочешь, живи, хоть к своему отцу поезжай - коров доить. Включай мозги танцор! Не маленький уже.
После той речи мы не разговаривали с ним целый месяц.
М-да. Перспектива у меня была не очень радужная.
Отчим был строгий, но все же любил маму, да и меня тоже. Просто так он пытался воспитать во мне нормального приличного человека. Сам он был предпринимателем и в свои сорок с хвостиком во многом преуспел. Жили мы хорошо в большой четырехкомнатной квартире и еще потихоньку строили свой дом за городом в частном секторе. Я купался как сыр в масле.
Мама была мягкой и никогда меня не ругала, а отчим держал в ежовых рукавицах. Но и денег давал всегда и даже возможность заработать. В летний период я часто подрабатывал у него на производстве грузчиком.
К родному отцу - алкоголику ехать совсем не хотелось, поэтому я в очередной раз напряг свои мозги в поисках правильного ответа.
- Ну что Артём, готов? Уже полтора часа прошло, - прозвучал сердитый голос Елены Степановны. Той самой, чей предмет я и пересдавал уже в третий раз.
Женщина была она строгая и придерживалась уж очень жестких правил. У нее даже было прозвище – Стальная.
- Готов, - твердо ответил я и поднялся с места.
Я сел на скамью напротив преподавателей и уставился на вопросы.
- Ну, послушаем молодой человек, - ехидно заметил Владимир Александрович.
Ну, я и начал. Рассказал все, что знал по теме. И чем дольше я повествовал, тем круглее были глаза у членов комиссии.
Елена Степановна постоянно тяжело вздыхала и качала головой, а Владимир Александрович часто кашлял в кулак. Единственная из них - Жанна Владиславовна сидела с непроницаемым лицом, будто ее мысли были где-то далеко, но не в этой аудитории.
Я понимал, что несу полнейший бред. Но не молчать же, в конце-то концов?
- Кхе, кхе. Достаточно, - остановил меня Саныч. Среди студентов его все так называли.
- Артём, можешь пока выйти и погулять минут двадцать, только листок свой оставь, - скрипучим голосом потребовала Елена Степановна.
- Хорошо.
Я забрал свои вещи и вышел с ощущением, что скоро надо собирать чемоданы, и да здравствует «Петушки». Я еду к вам.
Я сел на подоконник и достал телефон, чтобы следить за временем.
Блин, ну почему я такой оболтус? Твою за ногу. Ответа не последовало.
С самого детства я отличался особой неусидчивостью. Буквально с пеленок моими любимыми занятиями были: бегать, прыгать и скакать. С возрастом это не изменилось, а, наоборот, усилилось еще больше. В девять лет я случайно увидел, как на улице взрослые ребята крутились на голове и выполняли различные трюки под музыку. Тогда-то я и определился, чем хочу заниматься всю жизнь. Танцевать брейк-данс, как они, и выполнять сложнейшие трюки, поражая воображение публики.
Я вырос, и сейчас брейк стал неотъемлемой частью моей жизни. С пацанами мы занимались в клубе и тренировали молодёжь.
Наш клуб - "Движение жизни" был неофициальным, но очень популярным и довольно-таки крупным. Много ребят и девушек собирались у нас, чтобы научиться этому мастерству. У нас проходили батлы, конкурсы и простое обучение.
У моего лучшего друга Оскара папа владел собственным спортивным комплексом, и он разрешал нам бесплатно пользоваться одним из своих помещений.
В общем, жизнь моя никогда не стояла на месте, а забегала вперед. Я едва поспевал за ней. Но сейчас я начал понимать, что вот-вот все может рухнуть. Вся эта хорошая жизнь, тусовки, девчонки, тренировки - все улетит вместе с моей зачеткой в мусорное ведро.
Через двадцать минут бесполезного времяпровождения я вновь зашел в кабинет.
- Присядь, - скомандовал Саныч.
Я осторожно сел и успел взглянуть в глаза преподавателям.
- Ну что Чайковский, поздравляю! Скоро ты пополнишь ряды военнослужащих в армии, - с сарказмом произнес мужчина.
Я его шутки не разделил. Ведь пошутил он не удачно.
- Я уже служил, - коротко бросил я, отчего его мохнатые брови взлетели выше очков.
Я не врал. Ведь я не с первого раза поступил в университет. Отмазывать меня не стали, хоть у отчима и были приличные для этого связи. Он сам служил и считал, что в этом нет ничего зазорного, поэтому с осенним призывом меня забрали в ракетные войска.
В армии было нелегко первые полгода. Тогда я почти каждый день получал по лицу за свой дерзкий язык и упрямый характер. Но вскоре «дедушки» сдались и взяли меня к себе в компанию. Не сказать, что я потерял год жизни. Чему-то армия меня научила. Но я и не испытывал ностальгии по тем временам. И благодарил вселенную за то, что все прошло, и я больше туда не вернусь.
- Нус.… Значит на работу, - быстро нашелся с ответом Саныч, что-то подписывая в большом листе.
Женская половина комиссии молчала и с жалостью смотрела на меня. А в глазах Стальной я заметил брезгливость и безучастность. Как будто она только и ждала, что меня вышвырнут.
У нас с ней вообще была обоюдная неприязнь. Я просто терпеть ее не мог, а она часто называла меня бездарем.
- Не сдал? – угрюмо уточнил я.
