Мама бегала по комнате, она явно была встревожена. Я никогда не забуду ее глаза – они были большие и наивные, да, она верила, что сегодня попадет на небеса, но человеческий страх был ей не чужд. Брат мой тоже был там, странно, потому что его глаз я совсем не помню. С мамой были еще пару женщин. Они молились, и по их лицам можно было понять, что они не хотят умирать. Я тоже этого не хотела, мне было всего семнадцать, я только оканчивала школу, где в последние два года появлялась не так часто. Да мне это и не надо было, там учили неправильно, были предметы, совсем не подходящие правоверным, такие как музыка и рисование. Какой ужас! Как я могла ходить на такие предметы! Как я вообще могла спокойно сидеть в классе, наполненном чужими парнями! Слушать никому ненужные истории о жизни людей, не имеющих к моей никакого отношения. Странно, но в этот момент предстоящей смерти я думала о пропущенных в школе предметах. Как будто именно они и определяли сейчас мое будущее. Мои младшие сестренки тоже были с нами. Они явно не понимали происходящего, и мне так не хотелось, чтобы они погибли сейчас, в самом начале их жизни, но изменить предопределенное нам, мы не в силах.
– Мама, – обратилась я, – что будет с нами?
– Ничего не бойся, сегодня мы уже будем в Раю, – заверила меня мама и вручила в руки мобильный телефон, – вот, будешь снимать все на видео, потом передадим.
Зачем надо было снимать нашу смерть на видео, я не понимала, но если мама так сказала, то отпираться не имело смысла. Было тихо, и ничто не предвещало пришедшего позже разгрома. Я подошла к окну и слегка отдернула занавеску. Я увидела то, от чего задрожали руки, поджилки затряслись, и страх пронзил всю меня.
– Отойди от окна! – крикнул брат.
Он оттащил меня, но страшное видение все еще стояло передо мной. Танк был направлен на наш маленький домик, люди в камуфляже с оружием в руках стояли перед нами. Люди в камуфляже всегда ассоциировались у меня с чем-то плохим, это шло еще с детства, даже когда мои родители не имели таких убеждений как сейчас, и после того, как они убили моего отца, я еще больше убедилась в их испорченности. А теперь эти люди хотели убить меня. Убить. Эти люди ненавидели меня, раз хотели лишить жизни, дарованной мне Всевышним.
– Ханифа, ты не должна ничего бояться, – мама взяла меня за руку.
Но я боялась. Смерти. А что будет со мной потом? Что это такое – никогда в жизни не увидеть снова солнца, не услышать, как по утрам щебечут птицы и закипает чайник на нашей печи? Вдруг зазвенел телефон. Мы все вздрогнули, нас было семеро, если не ошибаюсь: мама, я, мой брат, две младшие сестры и две мамины подруги. Мужчин, кроме моего брата не было, и я, вдруг, приободрилась тем, что мы – четыре слабые женщины, защищаем свою честь от до зубов вооруженной сотни мужчин в камуфляже.
– Кто там? – спросила мама, сжимая мобильный телефон в руках и включив громкую связь.
– Это я, Марьям, – это была наша соседка, – отпусти детей, Зайнап. Они просят, чтобы ты отпустила детей.
– Зачем им мои дети?
– А зачем им умирать? Они не тронут их, они будут жить у твоей тети.
Я видела, как колеблется мама, она посмотрела на нас.
– Я никуда не пойду! – громко сказал брат, ему было тогда почти шестнадцать.
– Сын не пойдет, – сказала мама, – я отпущу младших дочерей.
Я удивленно посмотрела на нее, хотя я и не хотела идти к нашим врагам, но то, что мама вот так легко согласна была оставить меня здесь, немного удивило меня.
– Не глупи, а, Зайнап, отпусти всех, они ждут всех.
– Зачем им все?
– Они будут бить меня опять, – сказал брат, – как в тот раз, когда схватили просто так и избили в участке.
– Сына они будут мучить, я не отпущу его, пусть лучше мы умрем и попадем в Рай.
На том конце провода послышались перешептывания, соседка говорила с военными. Они настаивали на том, чтобы мой брат тоже вышел с нами. Я села в уголке и тихо заплакала. Видя мою мать, с подвешенным автоматом на плече и ее подруг я думала о том, что разве для этого были созданы женщины? Чтобы засесть в оккупированном доме и торговаться жизнями детей? Разве для этого была создана армия, чтобы убивать женщин и детей? Я смотрела на своего брата, еще совсем подростка, в глазах которого была ненависть. Своих маленьких сестренок, которые еще совсем ничего не понимали, им было по пять и шесть лет. И себя. Мне семнадцать, и в момент, когда многие мои ровесники стоят на пороге жизни, я стою на пороге смерти.
– Зайнап, девочка моя, не делай да так, – это пришла тетя Зухра, – отпусти детей.
– Нет, не отпущу! – мама стояла на своем, – я отпущу только маленьких дочек.
– Сына и старшую тоже отпусти, да! Не лишай их жизни, себя-то лишила уже! – причитала тетя, заливаясь слезами.
После долгих переговоров, от которых у меня уже болела голова, возле двери послышались шаги нашей соседки. Она пришла за младшими сестренками. Я не боялась смерти, я знала, куда я иду, я не винила маму и не стала бы оплакивать ее смерть, ведь это неправильно, потому что мы уходим в лучший мир. Когда Мадинку и Хадижку уже забирала тетя, они не плакали, грустно улыбнувшись, они посмотрели на нас.
– Мы попадем в рай, – все твердила мама, словно успокаивая себя, глядя на маленьких дочек, а потом сказала мне, – иди и ты! – она вытолкнула меня в последний момент.
