– Здравствуй, Грегор. Как настроение? Понравился завтрак?
Она снова явилась – женщина в белом халате. Зачем я ей нужен? Каждый день меня спрашивают о том, как я позавтракал, как пообедал, хорош ли ужин; грустно мне или весело. Она все время сжимает исписанный блокнот в бледных ладонях… К чему это все? Во снах я вижу, как вырываю блокнот из ее пальцев и читаю строки, написанные тонким почерком – все обо мне. Но в каждом сновидении смысл записей ускользает прочь. Женщину зовут Алиса; фамилию мне никто никогда не говорил, да и имя тоже – я просто прочел его на карточке, что крепилась к халату. Этот каждодневный спектакль хорошенько действовал мне на нервы… Но я находил в нем какое-то извращенное удовольствие – все время улыбаться и вести беседу, уверять, что все прекрасно. Сегодняшнее утро началось точно так же. Слова с трудом сходили с языка – будто лениво, неохотно. Этот язык оказалось чрезвычайно тяжело освоить, в нем так много согласных…
– Добрый день. Завтрак великолепен, как всегда. Настроение… приподнятое! Думаю, вечер будет интересным.
– Да? Отлично, Грегор! А почему ты так считаешь?
– Сегодня день математики. Я люблю числа – они меня успокаивают. Кто придет читать мне учебник?
– Профессор Алексеев. Он будет рассказывать тебе об иррациональных числах.
– Безумно интересно. Жду – не дождусь, – произнес я со скукой в голосе.
На самом деле, день математики – это совсем не весело. Меня посвящали в науку слишком медленно, словно преподавали азы какому-то недоразвитому… Иррациональные числа я освоил уже несколько дней назад: во время вечерних размышлений сам их заново открыл. Это же так логично! Они необходимы, и существование подобных множеств легко было предугадать.
– Что ты сегодня ел на завтрак?
– Яичницу с зеленым луком и жареный хлеб. А когда обед? Я проголодался.
– Как обычно, Грегор, ровно в два часа дня.
– А сколько сейчас уже?
– Двенадцать двадцать, – произнесла Алиса, бросив взгляд на наручные часы; ее карандаш со скоростью иглы в швейной машинке выводил надписи на листках блокнота.
– Когда мне дадут такие часы? Мне нужно знать время – это очень важно. Я же просил столько раз… И профессор Янсонс обещал, что мне их подарят на день рождения. День рождения был три дня назад, а я получил пятнашки. Вы что… боитесь, что я что-то сделаю? Что-то придумаю и сбегу?
– Спасибо за беседу, Грегор, – улыбнулась Алиса, – завтра после завтрака я снова тебя навещу. Было приятно поболтать, не скучай!
Цокая каблуками по плитам пола, она пошла прочь. Вот так всегда… Я вцепился руками в железные прутья.
– Пожалуйста! Мне очень нужны часы! Ну я же просил, ну что вам стоит?
Но она уже не слушала. Эхо моего голоса гуляло по пустому залу, перебегая из угла в угол. Вскоре и стук шагов затих где-то в темноте далекого коридора. Надо мной повисли яркие лампы; они только и ждут шанса ослепить, стоит только поднять взгляд. Ненавистный свет, как в… как в… Я пытался вспомнить слово. Как в больнице! Такая большая комната, а в ней только одна клетка. Я посмотрел в угол своей темницы, где лежала кучка игрушек и всяческих безделушек. Подобные вещи надоедали мне чрезвычайно быстро. Кубики, конструктор, калейдоскоп, теперь вот еще и пятнашки – горка едва держалась, одно лишь касание – и она рухнет, рассыплется по полу. Только книги, которые мне приносили всяческие профессора, я заботливо складывал в противоположном углу; там уже образовалась внушительная ровная стопка. Там жили энциклопедии, учебники, художественные тома и сборники рассказов – все зачитанные до дыр. При хорошем настроении мне удавалось за час вдумчиво прочесть около семисот страниц. Я схватил самую верхнюю книгу из стопки, учебник по психологии человека. Открыл его и, тяжело вздыхая, принялся перечитывать, чтобы хоть как-то скоротать время до обеда.
Вскоре, по всей видимости, пробило два часа. Рабочий в зеркальной маске прикатил на металлической тележке блюдо, укрытое белоснежной тканью. Понять, почему все вокруг было кипенно-белым, для меня оказалось тяжелее всех математических проблем разом. В книгах жило такое разнообразие цветов – а здесь они пожалели для меня не только часов, но и красок. Я знал, что «кормильцам» запрещено со мной разговаривать: уже не раз пытался завести беседу. Если повезет – только, может, время подскажут. Этот «кормилец» оказался высок для человека; наверное, метр девяносто или девяносто пять. Наученный опытом, я терпеливо ждал, сложив руки, и просто смотрел на него сверху вниз, ожидая, когда он уберет ткань. Но в нос уже вползал запах супа-пюре из каких-то овощей, а к супу полагался хлеб – впрочем, не самый свежий. Так и оказалось: под тканью притаились большая тарелка супа и громадная ложка.
Спорить с «кормильцами» было бессмысленно, и протестовать – тоже. Первая ложка, полная густой овощной массы, отправилась мне в рот. Я не мог пожаловаться на вкус, ведь суп был не так уж и плох, просто давали мне его несколько раз в неделю с завидным постоянством. Как-то раз в какой-то из книжек я прочитал про сладости, и безумно захотел попробовать. Но стоило спросить, как я сразу получил отказ. Оставалось только мечтать и гадать, какой же у этого «мармелада» был вкус.
Вечером он явился. Профессор Алексеев всегда пытался казаться очень умным человеком, но получалось у него плохо. Я вяло поздоровался и сел на пол камеры, приняв из рук щуплого старика потрепанный учебник математики. До чего же скучно!
– Профессор…
– Да, Грегор?
– Я уже и так все знаю про иррациональные числа. Может, почитаете мне что-то другое? Я сформулировал несколько теорем, вот, поглядите…
Профессор с нескрываемым удивлением принялся разглядывать формулы и доказательства, которые я нацарапал на полу маленьким мелком.
– Как ты… Ты сам это придумал? Нигде не вычитал?
– Это элементарно. Простые рассуждения.
Профессор Алексеев посмотрел мне в глаза. Я еще не до конца научился различать эмоции, но, кажется, он испугался. Чего?
– Ты очень сообразительный, Грегор.
– А вы все очень жадные.
В глазах старика зажглось любопытство.
– В самом деле? Почему ты так думаешь? Ты что-то просил, но не получил?
Я взмахнул руками:
– Я хотел на день рождения часы. Как видите, на мне нет часов! А это так… так… – я с силой хлопнул ладонями по полу; эхо понеслось к потолку и запрыгало от стены к стене, – так важно!
Старик пригладил седую шевелюру.
– Зачем же тебе часы? Ты ешь по расписанию, всегда в одно и то же время.
– Как это – зачем? Очень важно знать, в какой точке на линии времени мы находимся в данный момент. А что, если мы попадем в нестабильную зону? Случайно? Спровоцируем временной резонанс… я еще не пришел к выводу, что тогда произойдет! Мне нужны часы, чтобы следить за зонами.
