Я люблю историю. Особенно историю моей Родины. Эта любовь привела к тому, что вот уже много лет никаких книг, кроме исторических, я не читаю. И чем больше я погружаюсь в водоворот событий, в которые была вовлечена Россия (да и другие страны – её соседи и не только), тем больше становится очевидным мифотворчество, которое веками создавалось у нас Властью, какой бы она ни была: княжеской, царской, императорской, коммунистической или нынешней, эпитет для которой подберёт Будущее. И вот ведь что интересно: такие, казалось бы, взаимоисключающие режимы как романовский и ленинско-сталинский, вносили свою лепту в создание и шлифование зачастую одних и тех же мифов, выпячивая «выгодные» моменты в нашей истории и умалчивая о «неудобных».
Такая практика исключительно российским изобретением не является. Английский философ Томас Гоббс[2] воистину выразился в 1651 году не в бровь, а в глаз, сказав, что если бы математические аксио́мы затрагивали чьи-то личные интересы, их бы давно опровергли[3] (хотя авторство этой мысли приписывается у нас то немецкому философу Фридриху Энгельсу, то русскому революционеру Владимиру Ленину). Историческое мифотворчество пышным цветом цветёт в США, Франции, странах Латинской Америки, бывших республиках СССР. Но живём мы в России и говорить поэтому будем об истории российской.
В последние годы под лозунгом недопустимости переписывания истории рычащие патриоты нашей страны пустились во все тяжкие настолько, что на память всё чаще приходят советские перлы. В попытке вбить в нас любовь к Родине в глянцевом переплёте людям, особенно молодым, те или иные события прошлого подаются порой в такой агрессивно-отретушированной упаковке, что их участники, поди, переворачиваются в своих гробах.
И ещё. В подавляющем большинстве случаев я ставлю своей задачей не опровержение школьных учебников, а дополнение и уточнение содержащегося в них исторического материала. Поэтому часто о том, что нам всем хорошо известно, я просто не упоминаю.
Изначально я задумывал эту серию рассказов-эссе для своих внуков. Хотел (да и сейчас хочу), чтобы они выросли патриотами России, только не квасными, а реальными. Постепенно, однако, как-то само собою получилось, что возрастные рамки моих читателей очень сильно раздвинулись, и теперь включают в себя людей от пятнадцати до семидесяти лет.
Ну что ж – если мои экскурсы в прошлое заинтересовало более широкую аудиторию, стало быть, так тому и быть.
Спасибо всем, кто сподвигнул меня дать моим эссе вторую жизнь.
С. Б. Ковалёв
Москва
2021 г.
Из Киева, скажут многие, откуда же ещё? Ведь ещё в 882 году князь Олег назвал его «матерью городов русских»[4]. Олег, кстати, был не славянином, а варягом, то есть выходцем из Скандинавии, и прибыл на Русь вместе с другими викингами во главе со своим родственником Рюриком за двадцать лет до этого, в 862 году, в результате знаменитого «призвания варягов». И этот факт породил споры историков, которые не стихают вот уже, пожалуй, добрые триста лет. Это дискуссии между норманистами, то есть теми, кто полагает, что русское государство создали норманы-скандинавы, и антинорманистами, то есть теми, кто считает, что его построили сами русские, безо всяких иностранцев. И те и другие приводят в поддержку своей точки зрения множество исторических фактов, но здесь хотелось бы привести ещё одну теорию, отличающуюся от этих двух. Она может показаться необычной, ну и что? Ведь чем больше разных точек зрения, тем лучше: в споре ведь рождается истина. А теория эта интересна и логична.
Ну, посудите сами…
845 год. До призвания варягов ещё семнадцать лет. Из длительного византийского плена возвращается араб Муслим Ибн Абу аль-Джарми́. Времени в плену он зря не терял и составил такое подробное описание Византии и соседних с ней стран, что долгое время им пользовались многие авторитетные арабские авторы. Среди стран, граничащих с Византией, он упоминает и Русь, но при этом больше не говорит о ней ни слова. Зато персидский учёный Ибн Ру́сте в 870 году в седьмом томе своей энциклопедии «Дорогие ценности» подробно её описывает. И вот что он пишет: «Что же касается ар-Русийи, то она находится на острове, окружённом озером. Остров, на котором они [русы] живут, протяжённостью в три дня пути, покрыт лесами и болотами, нездоров и сыр до того, что стоит только человеку ступить ногой на землю, как последняя трясётся из-за обилия в ней влаги. У них есть царь, которого называют ‘каганом русов’. Они производят набеги на славян, причём садятся на корабли, отправляются к славянам, захватывают их в плен, увозят их к хазарам и болгарам и продают. Пашен у них нет, они питаются только тем, что увозят из земли славян /…/, у них нет ни поместий, ни деревень, ни пашен, их единственное занятие – торговля соболями, бе́лками и другими мехами»[5].
Сначала несколько пояснений. Про то, что Русь находится «на острове», мы ещё поговорим. Хазарами же назывался многочисленный степной народ, создавший к тому времени огромное и сильное государство, Хазарский каганат, территория которого охватывала юг современной Украины вплоть до Киева, почти весь Крым, степные пространства России к западу и востоку от Волги, северный Казахстан до Аральского моря, а также Северный Кавказ. Его столицей был город Ити́ль, в дельте Волги.
Болгары – это жители не современной Болгарии, а обширного и ныне исчезнувшего государства, Волжской Булгарии, которое располагалось на Волге со столицей в районе впадения в неё Камы (сейчас это Татарстан).
Хазарский каганат
Каган русов – это не что иное, как руководитель русов. Ибн Русте хорошо был известен Хазарский каганат, он знал, что во главе этого государства стоит каган, вот и применил этот «царский» термин к нашим предкам. Но совершенно удивительно другое. Во-первых, персидский учёный помещает Русь далеко на севере, ведь соболи рядом с Киевом отродясь не водились. Во-вторых, автор не только чётко отделяет русов от славян, но и свидетельствует о том, что отношения между ними являются крайне враждебными.
Теперь об острове. Есть версия, что Ибн Русте просто перевёл это русское слово в своей наиболее употребительной форме, то есть как сушу, окружённую водой. Но в старину оно ещё и означало лесной массив. Так, например, большой национальный парк в Москве и Московской области и поныне именуется Лосиным островом. А ещё так называли участок, выделяющийся чем-нибудь среди остальной местности, например, сухое место среди болот. Вот и возможное объяснение. Русский историк Лев Гумилёв[6] под этим словом понимал любой изолированный регион, а современный писатель Вадим Кожинов
