Вечер был синим. Казалось, что синий он не от сумерек, а от прозрачного тонкого дыма, который наползал с востока. На высохших болотах горел торф.
Борис и Юрик сидели на чердаке у широкого квадратного окна.
Валька вскарабкалась к ним.
– Пустите-ка.
Они молча подвинулись.
– Не приехал? – спросил Юрик. Он и так знал, что спрашивает зря, но было трудно сидеть так и молчать. Он вообще не мог молчать долго.
Валька медленно качнула головой.
– Не…
– Черти его носят! – сказал Юрик Борису.
Борис не ответил.
Воздух был пропитан запахом горящего торфа – не сильным, но едким и каким-то тревожным. Огонь скрытно полз по торфу под тонким слоем почвы. Еще днем путь его можно было проследить лишь по белым
змейкам дыма и редким язычкам пламени на стеблях высохшей травы. А сейчас за поселком горели стога. Огонь подбирался к ним снизу, изнутри. Они стояли на равном расстоянии друг от друга и загорались через каждые три минуты. Едва затухал один, как вспыхивал следующий.
Сперва стог начинал светиться чем-то красным и зловещим, будто внутри у него билась живая кровь, потом вырывалось пламя, и желтый костер вырастал до неба.
Валька сидела, завернувшись в большую кофту матери, и не двигалась. Отблески пламени разгорались в ее глазах яркими огоньками.
– Краси-иво! – певуче сказала она.
– Шарики у тебя работают? – хмуро спросил Борис. – Там сено горит, а она «краси-иво»… Нашла чего хорошего.
– Я и не говорю, что хорошо. Просто красиво, – спокойно сказала Валька. – Ничего не понимаешь…
– А так не бывает, чтобы плохое и красивое! – громко вмешался Юрик. Он почувствовал, что можно поспорить. И повторил: – Не бывает!
– Бывает, – тихо сказала Валька.
– Ну и глупо!
Спора не получилось. Но молчать Юрик не хотел. Когда молчишь, сильнее делается тревога.
– Теперь не потушишь. Еще и лес загореться может. Или хлеб на полях.
Борис подумал и произнес:
– Поля за насыпью. Через железную дорогу огонь не пойдет. А за лесом воздушные патрули следят. С парашютами.
– А чего сено не вывозят? – спросил Юрик.
– Не успели, значит. И машины все на уборочной.
Снова запылал стог. Если говорить по-честному, Юрику тоже нравилось смотреть, как они горят, но он ни за что бы не признался в этом, раз Борис недоволен. И со злостью сказал:
– Какой-то дурак окурок бросил, вот и пошло…
– И никакой не окурок, – своим протяжным голосом заговорила Валька. – Это все от метеорита загорелось. Мне рассказывали.
– Кто тебе рассказывал? – огрызнулся Юрик.
– Ну, Алешка рассказывал.
– Слушай ты его больше, – сказал Борис. – Он наговорит… Тоже вот сказал сегодня: «Один часик покатаюсь». Теперь ищи ветра… Ночь
уже скоро.
– Слышь, Борь, – вкрадчиво заговорил Юрик, – он ей всякую чепуху насочиняет, а она верит. Тогда тоже какую-то горушку в лесу увидели говорит, что курган. И потащил ее клад искать. А нашли, знаешь, что? Ха…
– Да ну тебя, – сказал Борис.
– А про метеорит все равно правда, – вздохнула Валька. – Вы ничего не знаете, потому что спали, а Алешка не спал и все видел, как звезда упала на болото, видел. А утром уже горело.
– А нам почему не сказал? – спросил Борис.
– Он только ей одной про все говорит, – невесело хихикнул Юрик.
– Невесте своей.
– Болтун несчастный! – печально сказала Валька. – Хоть бы полечил язык свой длинный, что ли…
Борис повернулся к ней.
– Может, он этот метеорит искать поехал?
Валька встревоженно заморгала.
– Я не знаю. На велосипеде разве можно туда?
– Туда никак нельзя, – вмешался Юрик. – В торфе такие ямищи выгорают. Бухнешься туда и в горячем пепле задохнешься.
– Брехня! – отрезал Борис.
– Если бы брехня!.. – сказал Юрик тихо и серьезно.
Еще один стог вспыхнул ярким, бездымным пламенем. Свет долетел до чердака и выхватил из темноты ребячьи лица. Толстогубый белобрысый Борис сидел насупившись. Круглое Юркино лицо было уже не насмешливым, а обеспокоенным. Валька смотрела прямо перед собой и грызла кончик тоненькой светлой косы. И вдруг побежала по Валькиной щеке блестящая точка – слезинка.
– Еще чего! – разозлился Борис. – Пореви еще. Ладно, что матери нет, а то бы уже на два голоса…
– А почему ее нет? – спросил Юрик, чтобы хоть что-нибудь сказать.
– Дежурит на станции. Она всегда дежурит по пятницам.
Валька выпустила из зубов косу.
– Сегодня пятница?
– Привет! – сказал Юрик.
– Я знаю, – быстро заговорила Валька, – он на реку уехал. Ой, что бу-удет…
– Что «бу-удет»? Почему на реку? – закипятился Юрик.
Но Борис уже вскочил. И первый спустился по лестнице.
– В какую сторону?– спросил он на ходу.
– Где обрыв. К сухой сосне, – тяжело дыша, сказала Валька. Она еле поспевала за мальчишками.
– Всего-то километра два, – тихо проговорил Борис. – Сто раз можно было съездить.
– Думаешь, потонул? – брякнул Юрик.
– Да помолчи! – крикнул Борис.
Улицу прошли быстро. Потянулся луг. Пересекли шоссе. Асфальт был еще теплый.
Желтые ромашки светились в темной траве. Круг земли, очерченный горизонтом, был уже укрыт сумерками. Небо на юго-востоке тоже стало
густо-синим, ночным. Но северо-запад оставался зеленовато-желтым, и на светлом небе рисовалась черная сосна с голыми кривыми сучьями. Там был обрыв над рекой.
– Зачем его туда понесло, Алешку твоего? – сквозь зубы спросил Борис у Вальки.
– Твоего!.. Я, что ли, знаю, зачем… Он «Рахманинова» провожать поехал.
– Кого?
– Ну, теплоход…
Борис плюнул на ходу.
– Хоть бы я что-нибудь понимал.
– У них всякие свои тайны, – забегая вперед, торопливо заговорил Юрик. – Он ей про все рассказывает. А нам ничего.
Валька всхлипнула:
– Я, что ли, виновата?
Разве она была виновата в том, что ей, а не им все рассказывал Алешка?
Прошлым летом было не так. Он тогда тоже все каникулы прожил у них. Мать Вальки и Бориса
была хорошей подругой Алешкиной матери – тети Гали. Она давно звала «свою Галинку» приехать в поселок, где лес и река и совсем как на даче, но Галинка не могла и второе лето подряд присылала вместо себя сына.
В том году они все пошли встречать его – мама, Борис, соседский Юрка. И она, Валька, пошла.
Он вышел из вагона, маленький, тщательно причесанный и чисто умытый на дорогу, в аккуратном сером костюмчике и черном беретике на затылке…
Ну и что же, что она подумала, будто Алешка красивый? Ведь никто этого не знал.
А он через несколько дней превратился в обыкновенного мальчишку. Забросил свою курточку с большими красивыми пуговицами и беретик с блестящим значком, изодрал о футбольный мяч новые желтые сандалии. Волосы отросли и стали растрепанными. Пропылился он и загорел, потому что целые дни носился где-то с мальчишками. И так же, как они, дразнил ее, когда надоедала:
По болоту шла Валюха —
Позолоченное брюхо!
Спали они, как и нынче, на чердаке. Втроем – Алешка, Борис и Юрик. Там у них был какой-то штаб. Там они делали себе луки с легкими тростниковыми стрелами. А Вальке не делали. Ну и не надо, она и сама умела. Только ей не хотелось…
