Обледеневшая беговая дорожка стадиона ритмично проскальзывает под ногами. С каждым выдохом изо рта вырываются клубы пара. Полная тишина вокруг, если не считать равномерного клацанья шипов на моих зимних кроссовках. На всем стадионе я одна такая сумасшедшая бегунья. В темноте под тусклым светом фонарей, зимним вечером после буднего дня в минус пятнадцать желающих побегать не нашлось. Даже мамаш с колясками в парке, за оградой, и то уже нет.
Кто-то бегает по утрам и исключительно летом, но я, как настоящая «сова» с утра чувствую себя настолько разбитой, что не могу заставить себя выползти из теплой постели на мороз. Другое дело вечером после работы. Организм после долгого сидения в кресле требует разминки. И сил полно, и агрессия после общения с партнерами никуда не делась, а кипит внутри, словно в паровом котле, стремясь вырваться наружу. Топ-топ, клац-клац. Морозный ветер обдувает лицо, мысли приходят в порядок, эмоции меняют оттенок на умиротворенный. Врожденное упрямство однажды заставило продолжить пробежки и осенью, под дождем, и зимой, на специальной шипованной обуви. Лишь только потом я начала получать кайф именно от зимнего бега, а особенно от тишины и одиночества.
Одиночество, правда, только внешнее – бешеный ритм мегаполиса и тут не отпускает меня. Приобретенный полгода назад на хай-тек выставке концепт-прототип будущего модного гаджета – интерактивные очки дополненной реальности – высвечивают в поле зрения, прямо на поверхности беговой дорожки, ленту последних новостей и запоздавшие емейлы от тех, кто полуночничает на работе. Полезная штука, эти очки. Надо будет утвердить их с небольшими доработками. Если это запустить в серию, будет круто. По популярности может затмить смартфоны.
Делаю последний круг по стадиону и сворачиваю на парковую дорожку. В зимнем беге главное не останавливаться, пока не достигнешь теплого подъезда. На выходе из парка стоит большой черный джип, перегородив путь. Возле него курят два классических «братка», неизвестно как вывалившиеся из далеких девяностых: один в спортивном костюме с тремя полосками по профилю, второй облачен в нелепый пиджак времен черкизона и не менее смешные остроносые туфли, неуместные в такую погоду. Естественно, мысли об окружающих людях в мозгах этих питекантропов не умещаются – припарковать машину можно было на несколько метров левее или правее, а не перегораживать единственную дорожку из парка. Стараясь не снижать темп, пролетаю впритирку с машиной, краем глаза отмечая, что обладатель пиджака как-то странно оживился при моем приближении. Внезапно, из-за машины навстречу мне выскакивает третья фигура и с размаху бьет мне кулаком в живот…
Я заново пытаюсь научиться дышать. Чувствую, как меня тащат и запихивают в машину, но ни сопротивляться, ни кричать, ни даже вздохнуть не могу. Я потерялась в этой сумасшедшей боли, и лихорадочно вспоминаю какие именно мышцы отвечают за то, чтобы в мои легкие попало хоть немного кислорода. Переход от ритмичного дыхания во время бега к полному отсутствию воздуха столь резок, что я, кажется, теряю сознание.
Когда муть перед глазами начала проясняться, я обнаруживаю себя на заднем сидении джипа, зажатой между двумя дурно пахнущими огромными телами в спортивных костюмах. Обладатель пиджака сидит за рулем. Пассажирское сидение рядом с ним пустует.
– Ты глядь, кажись, очухалась, – раздается у меня над ухом слева. Почему-то повернуть голову и взглянуть в глаза похитителя страшно. Я смотрю вперед на зимнюю загородную дорогу. Сколько же я была без сознания, и где мы сейчас? Почему-то мысль о том, зачем и куда меня везут, приходит в голову только второй.
В зеркале заднего вида встречаю взгляд водителя.
– Ну что, пришла в себя? Сейчас, красотка, поедем кататься, – фальшиво речитативом поет тот, и мерзко ржет, – тут одни уважаемые люди очень тебя видеть хотят.
– З-з-зачем? – с трудом выдавливаю я. Получается почему-то шепотом, да к тому же ужасно стучат зубы.
Меломанское настроение не оставляет водителя:
– Потому что нельзя быть на свете одинокой такой… И жить одной в пятикомнатной хате на тверской, – продолжает он распевать, непонятно на какой мотив. Затем, внезапно переходя на нормальную речь, добавляет:
– Сейчас приедем, оформим дарственную на хату, и свободна будешь.
Над моим ухом опять кто-то похабно хмыкает.
– А если я ничего не подпишу? – сипло шепчу я.
– Ну так завещание оформить даже легче чем дарственную. Родни у тебя нет никакой. Ни родителей, ни братьев, ни мужа. Оспаривать никто не будет, – внезапно стальным голосом произносит водитель, – а еще, может, сейчас мы с ребятами с тобой в лесу-то развлечемся. Сговорчивее, небось, станешь. Мне тебя надо живой привезти, а насчет нетронутой, указаний не было, – ухмыльнулся он, глядя мне в глаза через зеркало.
Вот тут мне по-настоящему стало страшно. Я была уверена, что и схемы изъятия собственности методом паяльника в заднице, и подобные братки уже давно стали достоянием истории, но происходивший вокруг кошмарный сон все более походил на явь.
Впереди показался довольно крутой поворот. Мы ехали по узкой обледенелой дороге, окруженной с обеих сторон лесом. Водитель отвлекся от рассматривания всей гаммы эмоций, проявившихся на моем лице, и начал поворачивать руль. Передо мной, так как я продолжала сидеть, чуть согнувшись вперед и держась двумя руками за живот, маячила рукоятка ручного тормоза. Мне всегда говорили, что если меня напугать, я совершаю очень непредсказуемые и внезапные поступки…
В тот момент, когда машина начала поворачивать, я качнулась вперед, схватила обеими руками ручку тормоза и рванула вверх.
Мир поменял направление много-много раз. В конце концов, когда все остановилось, я обнаружила себя лежащей вниз головой на пассажирском сидении рядом с водителем. Моя задница неуютно устроилась на двери, но стоило пошевелить рукой, как пальцы сразу нащупали ручку. Недолго думая, я распахнула дверцу и вывалилась в сугроб. Джип лежал на крыше, надевшись передним крылом на дерево. Передо мной был ночной зимний лес, утопающий в сугробах. За спиной с многоэтажным матом старалась выбраться из черной машины моя смерть. Выхода у меня не было, и я побежала.
