Просыпалась я с большим трудом. Открывала глаза, снова проваливалась в темноту, ворочалась, изо всех сил пыталась выбраться из-под одеяла и почему-то не могла. Ещё и голова гудела, словно в ней играл симфонический оркестр, время от времени разрождаясь партиями большого барабана, тарелок и литавр. Ужас!
Усилием воли я попыталась скинуть сон, получилось плохо, глаза буквально закатывались, к тому же стало жарче.
Оглядела пространство перед собой: ковёр с высоким ворсом на паркетном полу, тяжёлые тёмные гардины, стекающие со стены на пол, подцепленные на подхваты с кистями. Слева от окна красовался комод на кривых ножках. Справа оттоманка, банкетка, рекамье — как бы этот непривычный в моих реалиях предмет интерьера не назывался, он заставил меня проснуться окончательно. Заодно вспомнить, где и с кем я находилась.
«Алкоголь — зло», — пролетело в моей воспалённой голове.
Надо же попасть в историю! Нет, на вселенскую трагедию не тянуло, на большую печаль маленького человека тоже, зато активировало на полную мощность желание вскочить и бежать… желательно в сторону ближайшей кофейни, где можно заглотить побольше кофе и закусить сочным круассаном с сыром. И подумать над своим поведением.
— Пфф-п-ф-ф-ф, — услышала я за своей спиной.
В следующее мгновение я почувствовала, как горячие мужские ручищи обхватили меня, прижали к такому же горячему телу. Бедром я почувствовала член. Мне бы искренне хотелось сказать, что это был ствол пожарного брандспойта, но это был эрегированный мужской половой орган — выражаясь научным языком. Если говорить менее пафосно, зато доходчиво: стояк у товарища дымился.
Товарища, к слову, звали Фёдор, Федя, среди своих — Федос, но об этом я расскажу чуть позже.
— Федос, отстань, — попыталась я вывернуться из медвежьих объятий.
— Не отстану, — горячо прошептал мне в ухо Федя. — Какая сладкая конфетка, у-рру-у-у-ру.
Фёдос пустил свои руки в свободное плавание. Поочерёдно обследовал моё неожиданно счастливое, распластанное вдоль него тело. Поглаживал, пощипывал, сжимал, потирал и делал много всего, от чего желание бежать в сторону кофейни перерождались в твёрдое намерение никуда не выбираться из этой постели.
Кофе я могла позже выпить, учитывая мой образ жизни, в промышленных масштабах. А вот с таким мужчиной неизвестно когда бы оказалась в постели. Если быть честной, то вообще с мужчиной. С тем, что конкретно этот шикарный, умелый мужчина — Федос собственной персоной, я была намерена разобраться как-нибудь потом. Попозже. При случае.
Для проформы несколько раз отпихнула его, не слишком сильно, чтобы не решил, что я всерьёз, возмущённо прошипела:
— Не… нет!
И услышала в ответ:
— Фигли нет нет, если да.
С этими словами наглая, горячая ладонь раздвинула мои не оказывающие никакого сопротивления ноги, пробралась в место, которое красноречиво указывало на полное согласие с вышесказанным.
Чтобы не оставаться в долгу и просто из любопытства я извернулась, обхватила налитой до невозможности член.
То, что я держала в руке, было ощутимым, увесистым, горячим, по-настоящему большим. Не огромным, а внушительного, при этом не слишком пугающего размера. Хотя всё равно внутренне я вздрогнула, не сдержала эмоций, воскликнув:
— Вот же чёрт!
— Чего так? — самодовольно усмехнулись мне в ухо, не забыв влажно поцеловать, а потом прикусить мочку.
— Ничего, — огрызнулась я.
Покрепче обхватив ладонью ствол, неожиданно для себя вздохнула.
— Всё поместится, — нагло заверил меня Федос.
— Да что ты? — не то спросила, не то возмутилась, а может и восхитилась я.
Анализировать было трудно. Я буквально плавилась под умелыми, настойчивыми ласками, горячим дыханием, поцелуями, которыми осыпали моё тело.
— Ночью всё прошло как по маслу.
Это было последнее, что я услышала, на словах «по маслу» то, что я держала в руке, протиснулось в меня. Я мгновенно покрылась горячим потом, зажмурила глаза от удовольствия, издала какой-то невнятный звук, услышала в ответ:
— Вот так, давай-ка, — шепнул Федос.
Приподнял моё бедро, продвинулся членом глубже, на моём выдохе вошёл до конца.
— Хорошо… — промурчал он.
Я молча согласилась. Было хорошо. Отлично было. А потом стало ещё лучше, и ещё, ещё, ещё, пока меня окончательно не затянула воронка нестерпимого удовольствия, и я кончила, выгибаясь и бесстыдно крича. Федос не стал долго ждать, тяжело дыша, навалившись на меня своим немалым весом, последовал за мной.
Через несколько минут я решила, что неплохо бы валить из этой обители стиля классицизма вообще и от Федоса в частности. И то, и другое было слишком для меня. Закопошилась, завозилась, пытаясь одновременно выбраться из сдавливающих объятий, простыни и угла одеяла.
— Не пущу, — прогремел мне в ухо шёпот. Да, да, именно шёпот, и именно прогремел. — Конфета моя сладкая.
— Пусти, — пискнула я. — Мне в туалет надо!
— А… ну надо, так надо. Дорогу найдёшь?
— Найду! — я огрызнулась.
Естественно я найду дорогу в уборную, несмотря на то, что не была здесь… лет двенадцать не была, даже четырнадцать. Сразу не сообразила, решила арифметические подсчёты оставить на будущее. За двадцать шесть лет жизни математика не стала мне другом, поэтому ждать от собственного мозга чудес в критической ситуации не приходилось. Какая разница, в конце концов, двенадцать или тридцать два, в тот момент главное было — свалить.
Уборная нашлась на своём месте и заставила меня застыть в молчаливом безмолвии. Совмещённый санузел никак не меньше тридцати квадратных метров, а может и всех пятидесяти, пугал не столько размерами, сколько сверкающей белизной. Кипенным было всё, от унитаза, биде, раковины, до стеклянной кабинки душа вдоль одной из стен. По центру снежного пространства стояла ванная на вычурных ножках с золотой патиной, а с потолка свисала хрустальная люстра с такими же золотистыми рожками.
С ума сойти… Вот это размах, вот это роскошь на грани сумасшествия…
Придя в себя, я сделала свои дела, выскочила из ванной комнаты, рванула в спальню, где предположительно должна была находиться моя одежда. Не на улице же я раздевалась. Не ошиблась. Платье и нижнее бельё нашлось на банкетке рядом кроватью. Мгновенно оделась, выдохнула и побежала в сторону выхода.
Бегом, скорее, скорее, скорее, пока не столкнулась нос к носу с запропастившимся где-то Федосом. Выход нашла мгновенно. Мышечная память, знавшая пространство, как свои пять пальцев, не подвела в состоянии паники, даже при том, что пространство изменилось до неузнаваемости.
— Стоп! Куда это мы несёмся?
Меня обхватили крепкие руки и бесцеремонно подняли. Не оставалось ничего другого, как повиснуть безвольным мешком. Краем глаза я глянула вниз. Большая загорелая кисть Федоса перекрывала мой тощий живот, почти обхватывала талию. Мои босые, болтающиеся ноги казались вопиюще белыми на фоне тёмного паркета и больших, загорелых, волосатых мужских ног.
